— Спасибо, — еще раз благодарю я, понимая, что ты, скорее всего, продолжишь молчать.
Ты киваешь и идешь к выходу, но когда оказываешься у калитки, то резко останавливаешься и снова поворачиваешься.
— А мы ведь виделись в церкви?
Да, и с тех пор как мы увиделись впервые, прошло три службы, но я тебя на них не разглядел.
— Я видел тебя только один раз летом. Потом ты не приходила?
— Мы обычно садились в самом первом ряду, а вы, наверно, – в конце. Вот ты и не замечал.
Странно. И как я мог вас проглядеть? Кажется, твой отец выше всех в нашем городе.
Ты чуть задумываешься, но потом все же решаешься спросить:
— Как ты это выносишь? — в твоем голосе слышится печаль, отчаяние и что-то такое, что я даже не могу описать словами. Мы оба понимаем, что ты говоришь о службах.
Я просто пожимаю плечами.
— Каждое мое воскресенье вот уже одиннадцать лет начинается с церкви, с речей Патрика. Эти службы – неотъемлемая часть меня, — я говорю чистую правду. Но это не значит, что службы мне нравятся. Они как недостатки в характере, о которых ты прекрасно знаешь, и которые тебя раздражают, но ты ничего не можешь с ними поделать, потому что они – это ты.
— А я к этому никогда не привыкну. Эта церковь – ад. Мой личный ад.
Меня слегка передергивает от твоей честности. Однако в глубине души мне приятно, что ты мне настолько доверяешь, хотя я даже не понимаю почему. Откуда ты знаешь, что я не фанатик? Что я не расскажу всем, какая ты безбожница?
Ты направляешься к выходу. Но мне не хочется тебя так просто отпускать. Я понимаю, что раз ты осмелилась спросить, значит, тебя это волнует.
— Флоренс! — зову я тише, чем мне хотелось бы.
Ты поворачиваешься, подходя ближе. На улице нельзя кричать. Ты тоже это знаешь.
— Отключайся, — советую я, — считай до ста, до тысячи, до миллиона, пой про себя, придумывай истории… Главное не слушать, что он говорит. Это далеко не о вере, это другое…
— Я так и делаю, но это мучительно. Каждый раз возникает соблазн вырваться оттуда, убежать и никогда не возвращаться.
— Со мной так было поначалу… ― хочется продолжить, но я все же замолкаю. И так слишком много сказано. Услышь меня хоть кто-либо из местных, и наша семья тут же стала бы чужаками. Как вы.
Теперь мы оба знаем об отношении друг друга к церкви. Это сближает нас и одновременно отдаляет. С одной стороны, мне хочется узнать тебя еще лучше, поговорить с тобой, сказать больше, чем я сказал, но, с другой стороны, мне стоит держаться от тебя подальше, чтобы не взболтнуть лишнего и чтобы никто, видя нас вместе, не понял, что нас сближает.
Но все же желание узнать тебя перевешивает всякую осторожность и страх.
— Может, тебя проводить?
— Здесь десять минут ходьбы, — усмехаешься ты. — К тому же ваш город самый безопасный на планете.
— А где вы живете?
— Старый дом Мэйронов, — ты замолкаешь, но сразу же добавляешь: — Тот, что у перекрестка.
— Знаменитый дом с фиолетовой крышей.
Ничего особенного в доме не происходило, насколько я знаю, но это действительно единственный в Корке дом с фиолетовой крышей. У остальных она красная, серая или коричневая.
— Вы купили его?
— Нет, — отвечаешь ты, но не торопишься объяснять, каким же образом он вам достался.
— Вроде говорили, что мистер Мэйрон умер от рака? Это произошло лет десять назад.
— От инфаркта. Одиннадцать лет назад, — ты затихаешь, а потом тихо добавляешь: — В сентябре, — будто это кардинально меняет дело.
— Кажется, до вас там жила его дочь, верно? Не помню, как ее звали…— я чуть напрягаю память, ― поговаривали, что она сошла с ума после смерти отца.
Ты опускаешь взгляд в землю, думая о своем, но через некоторое время, встрепенувшись, говоришь:
— Ну что ж береги свой НЕ дневник, — горестно усмехаешься и выходишь с нашего двора под скрип калитки.
И тут я делаю то, что в здравом уме никогда бы не совершил, но ты меня интересуешь. Я кладу блокнот под одно из колес газонокосилки, чтобы его вдруг не унесло ветром, и выбегаю за тобой. Уже через пару секунд мы идем вровень.
— Я все-таки решил, что тебя нужно отблагодарить за блокнот, — оправдываюсь я.
Ты ничего не отвечаешь, словно была уверена в том, что я так поступлю.
— Как ты узнала, где я живу? — спрашиваю я, чтобы возобновить разговор, хотя понимаю, что узнать чей-либо адрес в нашем городе проще простого.
— Спросила у мистера Супайна. Он, наверно, решил, что я ненормальная, раз бегаю по домам, возвращая блокноты. Хотя по нему вообще трудно сказать, что он думает.
«Как и по тебе» – думается мне.
— А откуда вы приехали, если не секрет?