— И как же я помог? — спрашиваю я без особого интереса минутой позже.
— Церковь, — отвечаешь ты просто, — все, что я говорила о ней, – правда. Терпеть это все не могу. Когда ты сказал мне, что не веришь, я поняла, что я не одна такая и что ты в этом городе тоже не единственный. Я боялась начинать этот разговор, но потом, когда ты все-таки заговорил, поняла, что могу расспросить тебя обо всем, и как бы все ни обернулось, ты никому ничего не скажешь.
— Тот факт, что принудительные службы не устраивают меня, не делает сложившиеся правила Корка менее важными для остальных.
— Мне не нужно знать, что думают остальные. Для меня достаточно того, что хоть кто-то против этого, а, значит, система не работает.
Я чуть задумываюсь. Я даже не знаю, почему мне так обидно.
— Ты можешь не переживать. То, что ты мне сказал, останется между нами.
Я лишь молча гляжу на тебя.
— Это нужно было лично мне, и личным это и останется.
— Меня не это волнует, — отвечаю я с горечью.
— Жаль, что я оказалась таким большим разочарованием, правда?
— Не совсем так.
— От чего же?
— Я не верю в то, что ты говоришь. Я имею в виду насчет плохого человека. Плохим людям плевать на других. Плохие люди просто делают плохие вещи, не задумываясь, а ты много об этом думаешь.
— Ты не можешь знать, что я думаю.
— Мне достаточно того, что ты мне только что сказала.
Ты усмехаешься и качаешь головой.
— Просто перестань преследовать меня. Ты мне ничего не должен, так же как и я тебе. На этом и разойдемся, — ты уходишь.
— Я преследую тебя? С чего ты это взяла? Кем ты себя возомнила? ― кричу я тебе вслед, но ты не оборачиваешься.
Я остаюсь один. И в этот момент мне очень больно от того, как ты со мной обошлась. Хотя ты права: мы никто друг другу и ничего друг другу не должны. Но мне казалось, что между нами есть что-то общее, я чувствовал эту связь, но ты безжалостно разорвала ее. И поделом мне. Я просто забуду тебя: больше не буду ждать, когда ты войдешь в класс, не буду выискивать тебя в церковных рядах и писать о тебе. Точно не буду!
***
Я не писал в свой блокнот почти неделю и, честно говоря, это мучительно. Раньше я даже не осознавал насколько привык к этому. Поэтому я возвращаюсь к своим записям. И, конечно же, мне придется писать о тебе, ведь ты – одна из крупиц моего окружения.
Ничего особенного больше не происходит, из-за чего ходить в школу становится не только страшно, но и невыносимо скучно, но я все равно это делаю. И теперь, когда я стараюсь сталкиваться с тобой как можно реже, ты предстаешь перед моим взором чуть ли не каждый день: по пятницам – на литературе, по средам – на химии, по вторникам и четвергам – на английском. И все это просто невыносимо.
Скрашивает серые будни лишь присутствие в школе моего любимого учителя, мистера Прикли, который преподает литературу и английский язык. Мистер Прикли тот редкий учитель, каких обычно показывают в фильмах: опытный, знающий, строгий и вместе с тем справедливый, такой, который может заткнуть за пояс любого грубияна в классе. Он знает все обо всех учениках в школе, но у него нет любимчиков. Он одинаково строг и саркастичен со всеми, независимо от среднего балла и знаний. И это мне нравится.
Нравится мне в мистере Прикли и то, что он относится к своему предмету с должной серьезностью, но не делает из него культ. Его уроки мои самые любимые, а все потому, что мы обсуждаем любые произведения через призму нашего собственного опыта и проблем. Таким образом, его уроки не только источник культурного просвещения, но и что-то вроде бесплатной психотерапии.
Каждый год мы получаем от Прикли особое задание, обычно требующее творческого подхода и нестандартного мышления. В этом году тема проекта – «Зарубежные авторы». И расстраивает меня лишь тот факт, что придется работать в парах.
— Арго, будешь в паре с новенькой, — говорит Прикли, глядя в свой личный список фамилий, не поднимая на нас глаз.
— НЕТ! — тут же выдаем мы хором.
Не поднимая головы, он холодно пялится на нас обоих поверх очков в черной роговой оправе. На первых партах начинают посмеиваться.
— Отставить смешки, — тут же приказывает Прикли.
— Я бы предпочла работать одна, — говоришь ты неловко.
Похоже, Прикли единственный в этом городе, кто может тягаться с твоим острым языком.
— А я бы предпочел, чтобы вы делали так, как я говорю. В конце концов, в этом кабинете пока что я главный, — он снова возвращается к списку фамилий. — Лев Толстой – ваша тема, — говорит он, а после продолжает распределять остальных.
Ты тяжело вздыхаешь и со злостью откидываешься на спинку стула. Я недовольно мотаю головой, смотря в твою сторону. Мы ведем себя как два идиота, словно это может что-то изменить. В тот момент я думаю о том, что мне уже не так сильно нравится мистер Прикли.