Церковь святого Евстафия находится на окраине города, но если учитывать его размеры, то это совсем не далеко от нашего дома: примерно полчаса ходьбы или пять минут на машине. Но на машине по Корку мы практически никогда не передвигаемся, да и вообще какой-либо транспорт, кроме велосипедов, на наших дорогах – большая редкость. В основном машинами пользуются либо приезжие, которых у нас ничтожно мало (а попросту говоря и нет – смотреть у нас не на что), либо перевозчики леса. Основа нашего города – лесозаготавливающая промышленность.
Каждое воскресенье мы встаем ровно в пять. Молимся. Воскресенье – святой день, так что большую часть времени нужно проводить в молитве. Завтракаем. По воскресеньям только каша на воде, черный хлеб и чай без сахара. После надеваем нашу парадную одежду (что означает: никаких джинсов и футболок) и отправляемся в церковь. Сейчас лето, конец августа, из-за чего ранние подъемы не кажутся больше таким уж великим подвигом. Лично мне даже приятно прогуляться ранним утром по улице, не ощущая себя при этом как в банке с вареньем. Однако сегодня не такой день.
Мама заставила меня надеть пиджак и новую рубашку, этикетка которой натирает мне шею. И это не настраивает меня на религиозный лад. Это меня раздражает. И я начинаю еще больше ненавидеть церковь, службы и все, что с ними связано, хотя, казалось бы, за столько лет (а хожу я туда с тех пор, как пошел в первый класс) можно было бы привыкнуть. Но я, как и традиции в нашем городе, непоколебим. То, что мне нравится, я буду любить вопреки всему (что бы ни случилось), то, что я терпеть не могу, я буду с трудом выносить до конца жизни. Так я устроен.
Если быть уж совсем откровенным, то достоинств у меня немного. Я обладаю ничем не примечательной внешностью (не считая рыжих волос и веснушек по всему телу): не слишком высок, худощав и бледен настолько, что мог бы сыграть вампира без грима. Однако у меня все же есть парочка достоинств, одно из них – ненавязчивость: я никого ни к чему не принуждаю (кроме разве что моего брата Питера, но я ответственен за него).
Мама считает, что я просто слишком скромен и довольно чувствителен, а как по мне, то я – вещь в себе, вроде дневника на замке или шкатулки, простой снаружи, но полной сюрпризов внутри. Именно поэтому с виду никто и не скажет, что меня что-то не устраивает. Я терпелив до жути. И это тоже мое преимущество.
Сейчас только полседьмого утра, однако, солнце уже начинает припекать вовсю. А я еще к тому же в пиджаке и рубашке. Конечно, мне жарко, но я ведь терпелив. А вот мой брат Питер – нет. Он достаточно взрослый (ему десять), чтобы понимать, почему мы ходим в церковь, но он слишком мал, чтобы быть терпеливым.
— Я не хочу надевать этот пиджак, — говорит он с самым что ни на есть серьезным лицом.
— Дорогой, это всего на пару часов, а потом ты его снимешь, — отвечает ему мама, при этом пытаясь надеть на него этот дурацкий пиджак.
Я молча стою в дверях, снисходительно смотря на эту сцену. Я не участвую в ней, но все равно получается так, что раз я здесь, то волей-неволей становлюсь свидетелем, а значит, и участником.
— Сид, ну хоть ты ему скажи! — взывает ко мне мать.
Она всегда так делает, потому что знает, что Пит меня послушает, хотя будь моя воля, я бы выкинул к черту оба наших пиджака. Я тяжело вздыхаю и подхожу к брату. Он весь насупился и покраснел. Весной затащить его в церковь было куда проще (тогда не было так жарко), а сейчас это становится проблемой почти мирового масштаба.
Я забираю у мамы пиджак брата и тихонько заговорщицки киваю ей, хотя на самом деле я не на ее стороне. Она кивает мне в ответ, конечно, все понимает, но молчит и уходит наверх помогать отцу с галстуком, который папа все никак не научится завязывать, а ведь ему уже почти пятьдесят.
— Это отстой, — говорит мне Пит, при этом покорно протягивая руки назад так, чтобы мне было удобнее надеть на него пиджак.
— И не говори, — подтверждаю я устало.
Мы оба знаем, как каждый из нас к этому относится, и это делает нас участниками тайного сообщества, в котором всего лишь два человека.
***
Мы выходим через пять минут. Все нарядные, и половина из нас недовольные. Хотя по мне и не скажешь. Мы добираемся до церкви за рекордные двадцать три минуты. Обычно мы так быстро не ходим, но жара нас подгоняет. А ведь еще только утро.