Наша церковь – большое добротное бело-серое здание с витражными окнами и огромным деревянным крестом на верхушке треугольной крыши. Это одно из самых древних зданий в городе, но и одно из самых лучше всего сохранившихся, а все потому, что жители Корка, скорее, будут недоедать, чем позволят появиться хоть одной трещине на фасаде церкви.
Горожане сползаются сюда, словно муравьи. Мы тоже не отстаем. Следуем за всеми. Мы ничем не выделяемся. Так и должно быть. Перед службой люди около церкви напоминают беспрестанно гудящий пчелиный рой, от шума которого так и хочется сбежать, окунувшись в воду по самую макушку.
Отец встречает Билла Рэма, нашего соседа, и они тут же начинают обсуждать предстоящую игру в баскетбол (которым оба интересуются даже больше, чем своими машинами). Билл приглашает отца и всех нас на барбекю и, конечно же, отец с готовностью принимает приглашение. Отвергать чье-либо гостеприимство в Корке – верх невежества.
Я в это время быстро оглядываюсь. Как я и думал, ни одного незнакомого лица. Все: и мужчины, и женщины, и дети – в черном, а лица – серые. Так было всегда. Так будет всегда. И от осознания этого меня почти что мутит. Глядя на то, как мы похожи в нашей аскетичности и пристойности, начинает казаться, что мы все герои никому не известной антиутопии.
Служба начинается ровно в семь с приветствия и общей молитвы, и длится около трех часов. Проводит ее, как и все предыдущие службы, на которых я был, преподобный Патрик, живущий в Корке, сколько я его знаю, а знаю я его, сколько себя помню. Человек он, по мнению остальных (включая и моих родителей), мудрый и образованный, к тому же еще и выглядит, словно ожившая статуя знаменитого греческого скульптора. Как говорит мой отец, Патрик – человек, обладающий высокими моральными ценностями. Вероятно, именно поэтому он стал членом городского совета, а по совместительству и его главой.
— Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков…
Честно признаться, я не имею понятия, о чем говорит Патрик, потому что вот уже несколько лет его не слушаю. Обычно рассматриваю присутствующих, мысленно задуваю свечи, считаю ряды и воображаемых овец, повторяю про себя уроки, строю планы на оставшийся день, чешусь, грызу ногти, кусаю губы (иногда до крови) – настолько мне это все осточертело. Пару месяцев назад я даже начал отращивать волосы, чтобы можно было прятать за ними проводки от наушников и слушать музыку прямо в церкви на своем старом кассетном плеере. Но как только мои волосы стали на пару дюймов длиннее, чем обычно, мама сказала, что я зарос, и обкорнала меня, а парикмахер из нее никакой. Но, слава богу, это было в начале лета. Теперь я не похож на Шалтая-Болтая, и на том спасибо.
В церкви не так жарко как на улице, и это единственный плюс, который я нахожу в пребывании здесь. Пит в этом время сходит с ума. Ему тут невмоготу. От скуки он то подпрыгивает на скамье, то дергает меня за рукава. Я даю ему легкий подзатыльник, и он на время успокаивается.
Потом я снова и снова начинаю осматривать присутствующих, но ни на ком из них взгляд не задерживается, потому что я изучил их лица наизусть. Но вдруг я замечаю что-то новое, точнее, кого-то. И эти кто-то – вы. Я узнаю̀, что в город приедет новая семья, еще в начале лета, так как об этом говорит отец, а также знаю, что мужчину зовут Роберт, а его жену – Джейн. Их и маленькую девочку, что сидит между ними, я видел и до этого. Они и раньше посещали службы. Но тебя я вижу впервые, и, естественно, ты меня привлекаешь.
Все, что я вижу, – это твой четкий изысканный профиль, но этого мало, чтобы понять, как выглядит твое лицо в целом. Ты в черном строгом платье. Светлые, похоже, выгоревшие на солнце волосы небрежно заколоты на макушке, и это, пожалуй, единственное, что выдает в тебе бунтарскую натуру – все остальное выхолощено. Ты словно большая фарфоровая кукла, и вид у тебя такой серьезный и одновременно недовольный, что, кажется, будто ты долго боролась с родителями, чтобы не надевать сегодня это черное платье. Но, видимо, не только Пит проиграл подобное сражение.
Ты и твоя семья выглядите как все, но в то же время есть в вас что-то такое, что выделяет вас из толпы. Вы – чужаки, и все знают об этом. В Корке к приезжим относятся довольно дружелюбно, но с опаской и без особого доверия.
Твой отец, Роберт – высоченный мужчина, почти на полторы головы выше твоей матери, такой же серьезный, как и ты. Твоя мать, Джейн – миниатюрная брюнетка, чуть полнее чем ты, хотя, учитывая то, какая ты тощая, можно сказать, что ее фигура идеальна. Маленькая девочка, вплотную прижавшаяся к твоей матери – видимо, твоя сестра, – похожа на ангела, одного из тех, что рисуют на религиозных картинах: пухленьких и милых. У нее длинная аккуратно заплетенная коса цвета пшеницы. Одета она, как и ты, в черное, но ее это не гнетет. Она вообще ведет себя удивительно спокойно для ребенка ее возраста, а ведь она младше Пита, угомонить которого можно только пинками. Девочка спокойно сидит и внимательно слушает все, что говорит Патрик, хотя навряд ли понимает – ей не больше шести.