Выбрать главу

Открыв Устав, на первых ста пятидесяти страницах вы увидите свод правил, касающийся любого жителя Корка (не учитывая детей до шести лет), включающий обязательность молитв, служб и запреты. Запреты на все. Нельзя кричать на улице, так же как и слушать музыку, нельзя находиться на улице после десяти вечера, нельзя пропускать религиозные собрания, проходящие в каждый третий вторник месяца. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Ничего нельзя, кроме тайного ощущения собственной ничтожности.

Ты здороваешься, извиняешься за опоздание, подходишь к столу мистера Супайна, который окидывает тебя с ног до головы, и отдаешь ему полученный документ. Он быстро пробегает глазами по его содержимому и монотонно, но вежливо произносит:

— Ну что ж, добро пожаловать в Корк, — он кладет бумагу на свой стол и кивает тебе. — Класс, это мисс Флоренс Вёрстайл. Мисс Флоренс Вёрстайл, это класс.

Флоренс! Такое имя мне бы никогда не пришло в голову, но оно мне нравится.

Ты совсем не жмешься у доски под пристальными взглядами, хотя я бы провалился сквозь землю, окажись на твоем месте.

— Я вижу, вы получили свою копию Устава, — уже более бодро замечает Супайн. — Я бы прежде всего посоветовал обратить на пункт номер три: «Одежда», — говорит он вежливо, так как ты одета не по Уставу. Но в первый день он не отчитывает тебя, за что я мысленно его благодарю.

Ты непонятливо киваешь и двигаешься к единственному свободному месту: к четвертой парте справа от меня. Все в классе исподтишка глядят на тебя, ведь ты новенькая, а у нас это редкость. К тому же ты еще и в джинсах, а девушки в нашей школе могут ходить только в юбках. Таков Устав. Твой портфель красного вырви глаз цвета, а он у нас тоже запрещен, как и все другие, кроме шести базовых цветов. Таков Устав. Ты выделяешься. Это несомненно.

Ты не бежишь на свое место сломя голову, как это сделал бы я, а идешь медленно, оглядывая все вокруг. Глядя вниз, наверняка замечаешь голые девичьи икры, потому что все девушки (и учителя женского пола) носят в школу только юбки. Видно, что тебя это удивляет. Ты даже морщишься, осознавая, как кардинально отличаешься от остальных, но в итоге добираешься до своего места и кладешь Устав и тетрадь на край парты. Учебника у тебя пока нет.

— Мисс Вёрстайл, можете не присаживаться, — говорит Супайн. — Всех остальных я тоже попрошу встать и помолиться, чтобы Бог дал нам сил сделать этот день еще продуктивнее.

Все встают, складывая руки в молитве. На твоем лице полнейшая растерянность.

— Просто сделай, как он просит, — шикаю я в твою сторону, чтобы тебе не попало за ослушание.

Ты странно смотришь на меня, складывая руки в молитве, но не молишься, продолжая смотреть вокруг.

Обычно мы всегда молимся в начале первого урока. Все встают и пару минут, закрыв глаза, просят о чем угодно. Я редко что-либо прошу. Честно говоря, эта традиция кажется мне глупой, поскольку обесценивает таинство молитвы. Я следую ей только в случае, когда дома кто-то болен, но такое, к счастью, бывает редко.

Через минуту все как ни в чем не бывало усаживаются на места, и начинается урок.

Все оставшееся время я сижу как на иголках, ведь после того, как ты зашла в класс, во мне словно что-то перевернулось. Еще никогда химия не была такой напряженной.

Никаких записей, касающихся сегодняшнего дня, я больше не делаю, потому что боюсь, что ты что-нибудь заметишь, хотя, скорее всего, тебе плевать на меня. Но мне не плевать на тебя. Вот в чем проблема.

Как только заканчивается химия, я как ошпаренный выбегаю из класса, пытаясь быстрее избавиться от твоего взгляда, хотя не уверен, что ты на меня смотришь. В твоем присутствии я чувствую себя престранно: мне хочется провалиться сквозь землю и одновременно сделать так, чтобы это длилось вечно...

На следующих уроках я даже не думаю делать никаких записей. Я полностью сосредотачиваюсь на новой информации, и мысли о тебе на время выветриваются из моей головы.

***

Как я писал, в этом году осень выдается необычайно теплой. Но ближе к вечеру, когда солнце скрывается за свинцовыми облаками, на улице хозяйничает ветер. Наша калитка противно скрипит чуть ли не на всю округу. Отец пытался чинить ее сотню раз, но в итоге звук возвращается обратно, поэтому все, что мы можем сделать – это привыкнуть к нему. Я в этом не слишком преуспеваю, так как скрип меня все еще раздражает.