Взглянем же теперь оком разума, свободного от страсти, к перемещениям из одного состояния в другое, на эти состояния и должности дабы узнать, какое из них пригоднее, спокойнее и наипервейшее в своей необходимости для разума и отныне начнем излагать свои принципиальные воззрения.
Итак, мы утверждаем: подобных состояний бывает три: состояние, в котором мы пребываем ныне, воспитывались и выросли в нем, состояние, которое лучше и выше этого, и состояние, которое ниже и хуже этого. Что же касается души, то она с первого же порыва без оглядки и раздумья преисполняется влечения и желания связать себя с состоянием, которое лучше и выше, и это мы ощущаем по себе, однако мы не уверяем, что это происходит по воле разума, а не притяжения и поспешной торопливости страсти. Теперь мы приведем соответствующие доводы и доказательства и подкрепим их надлежащими примерами.
Итак, мы говорим: воистину перемещение из одного состояния, привычного и обыденного для нас, в более лучшее — если отбросить редкие и странные случайности — не происходит кроме как через принуждение души и утруждение ее притязанием. А теперь рассмотрим также, нужно ли нам утруждать свои души и подвергать их насилию ради восхождения в состояние выше нашего нынешнего состояния, с которым мы свыклись и к которому приспособились наши организмы, или нет. И скажем: тот, чей организм уже развит и вполне оформился, то есть он стал настоящим мужем — и не привык к тому, чтобы повелевали другие люди, а также к тому, чтобы спереди и следом за ним шествовала процессия и свита,— отклонится с пути разума на путь страсти, если будет озабочен и утружден лишь достижением этого состояния, так как он не добьется его кроме как ценой адского труда, огромных усилий, подвергая при этом душу ужасным пыткам, опасности и неописуемому риску, что приведет его в большинстве случаев к потерям. Он никогда не достигнет его, не причинив себе страдания во много крат большего, нежели наслаждение, которое он, быть может, испытывает в случае достижения цели. Его обманывает и вводит в заблуждение в данном случае воображение, рисующее ему блаженство по достижении искомого, хотя он и не представляет себе пути к нему ведущего, как мы уже сказали в нашей речи о наслаждении. Даже если он придет к тому, о чем мечтал, то испытывать радость и удовлетворение ему придется недолго, так как это новое состояние станет для него тем же самым, что и все прочие обыденные и привычные состояния. И чувство наслаждения его этим притупится и ослабнет, но зато возрастет и усилится чувство досады и раздражения длительностью этого состояния, необходимостью его поддержания, ибо страсть не позволит ему отказаться и выйти из него, о чем мы говорили уже в нашей беседе об обуздании страсти. Таким образом, он не выиграет ничего, но потеряет многое. Что касается того, что он ничего не выиграет, то это по той лишь причине, что это второе состояние — когда он приспособится к нему и привыкнет — станет для него таким же как и первое, отчего радость и блаженство его сникнут. Что же касается наших слов о том, что он многое потеряет, то произойдет это потому, что он, во-первых, подвергнет себя мучению, опасности, заблуждению, что и приведет его в состояние уныния и досады. Во-вторых, ему будет просто необходимо прилагать усилия к его сохранению, он будет испытывать страх перед тем, что оно минует, впадет в печаль при утрате его, насильно принуждать себя к существованию в нем и вновь мечтать о том же. И это мы можем утверждать относительно любого состояния, превышающего меру необходимого. Ведь если, например, тот, чье тело привыкло к сухой пище и грубой одежде, будет усердно совершать насилие над душой, чтобы обрести возможность перейти от них к изящным кушаньям и роскошным одеяниям, то вскоре после того, как он этого добьется, сила наслаждения его ими иссякнет, ибо они будут казаться ему такими же, как его первоначальная пища и одежда. Взамен же этого ему достанутся мучения и труды ради достижения этих двух вещей, заботы об их дальнейшем сохранении, страх их лишения и приучение к ним души и все остальное, что было уже предметом нашего разговора несколько раньше.
Подобное тому же мы скажем о могуществе, богатстве, славе и прочих мирских притязаниях, ибо нет степени, которая была бы получена или достигнута и за этим не последовало ослабление и убывание чувства радости и удовлетворения, которое затем не пропадало бы вовсе. Новое состояние превращалось для человека в сходное со старым, из которого он в него перешел и возвысился, а с ним все оставались его тяготы и горести, скорби и печали, которых в прошлом не было. Такое происходит ниже того, что заслуживает его душа, чего он достоин и на что он способен. Поэтому он будет вновь прилагать усилия к тому, чтобы достичь еще более высокого, нежели это, состояния, но и после осуществления своей цели и утверждения в новом состоянии оно не станет тем, чем довольствуется душа его. Однако в период до достижения цели страсть обнаруживает свое кажущееся согласие, неприхотливость и удовлетворение искомым состоянием с тем, чтобы достигнуть его, вновь взойти еще выше него. Это его состояние будет продолжаться до тех пор, пока человек не перестанет ублажать страсть и подчиняться ей. Как мы уже говорили в настоящей книге, это одна из величайших козней и хитростей страсти, так как в таких ситуациях страсть как бы уподобляется разуму, усыпляет обманом его душу и внушает ему, что она является якобы категорией умственной, а не эмоциональной, и то, на что указывает она, есть благо для человека, а не ее прихоть, причем приводит какое-нибудь легковесное доказательство, чем его несколько удовлетворяет. Однако, если оценить это ее удовлетворение и доказательство принципиальным взглядом, то они без труда могут быть опровергнуты и разоблачены как ложные.