Духовная традиция восточного христианства

В духовной литературе можно найти исчерпывающие поучения о совершенствовании в добродетелях. Однако если перечни пороков получили достаточно широкое распространение, то о разновидностях добродетелей говорится лишь попутно.

Аристотелевское различение добродетелей разума и нравственных, созерцательных и практических встречается редко. Чаще говорится о том, что истинная добродетель включает в себя и знание, и праведность, нераздельно делание и созерцание[2117].

В схоластике последовательно различались врожденные добродетели, а также «приобретенные» в результате усилия над собой и «сверхъестественные», даруемые благодатью. Этот «сверхприродный» характер в первую очередь усматривали в трех «богословских» добродетелях: вере, надежде и милосердии[2118]. Такое различение с трудом приложимо к понятию «естество», общепринятому на Востоке[2119]. Более того, все добродетели рассматриваются как соучастие в Боге[2120], и все требуют определенного «труда» со стороны человека.

Это ни в коей мере не мешает вере, надежде и милосердию оставаться в привилегированном положении как особый Божий дар. Иоанн Златоуст утверждает, что «крещение вместе с отпущением грехов дает освящение, причастие Святого Духа, усыновление и вечную жизнь, веру, надежду и милосердие, пребывающие вовеки»[2121].

Во времена Платона четыре основополагающих добродетели образовывали единую систему, которая использовалась в качестве схемы в состязаниях по ораторскому искусству. Для Платона добродетель прежде всего была знанием, мудростью, благоразумием (φρόνησις). И, следовательно, это первая, основополагающая добродетель принадлежала сфере разума — λογίστικόν. Однако со временем Платон приходит к мысли, что на разум могут оказывать воздействие и другие способности души, причем как в положительную, так и в отрицательную сторону. Следовательно, достоинство человека выражается также и в иррациональной силе (θυμοειδές), каковой является сила духа, стойкость, а также в умеренности, то есть в способности противостоять силе инстинкта (έπιθυμητικόν). Добавим к этому справедливость, которая устанавливает верное соотношение и гармонию между тремя предыдущими, и мы получим четыре главных основных добродетели[2122].

Трактат неизвестного автора О добродетелях и пороках, датируемый 1–м веком существования перипатетической школы[2123], послужил Евагрию источником 89–й главы Практических глав, где можно прочитать следующее объяснение: «Душа разумна и трехсоставна[2124], согласно нашему мудрому учителю[2125]. Что же касается добродетели, то она коренится в рациональной сфере (έν τω λογιστικοί) и зовется предупредительностью (φρόνησις), разумением (σύνεσις), мудростью (σοφία). Когда она касается сферы инстинктивных желаний (έν τω έπιθυμητικω), она зовется умеренностью (σωφροσύνη), милосердием (άγάπη) и воздержанием (εγκράτεια). Когда она касается сферы волнений (έν τω θυμικω) — это храбрость (άνδρεία) и настойчивость (ύπομονή), праведность (δικαιοσύνη) охватывает все сферы души»[2126].

Филон и Климент Александрийский искали в Ветхом Завете обоснование этому разграничению, принятому в греческой философии (Прем 8, 7). На Западе это определение Фома Аквинский возвел в принцип построения всего своего философско–богословского учения о добродетелях[2127]. На Востоке довольно схематичное толкование четырех добродетелей можно, в частности, обнаружить у Георгия Плетона[2128].

Существует еще один принцип разграничения добродетелей, чаще встречающийся в произведениях духовных писателей: между добродетелями «души» и добродетелями «тела», между психическими и телесными[2129]. Строго говоря, добродетели тела не могут быть названы добродетелями, а лишь орудием добродетелей (έργαλεΐα άρετών)[2130], внешними средствами стяжать добродетели[2131]. Так, например, «Первая добродетель», по мысли Кассиана, состоит в «очищении сердца», и «именно ради этого мы и должны искать уединения, соблюдать посты, говеть и так далее».[2132]

Родословие добродетелей