6. Жизнь во сне*.
-------- * Dream – в английском языке это слово означает «сон» и «мечта» --------
Аффлюенца* сущ. 1. Чувство обрюзгшести, вялости и неосуществимости, происходящее от усилий иметь всё самое лучшее. 2. Эпидемия стресса, переутомления, убытков, задолженностей, вызванная настойчивым преследованием «Американской мечты». 3. Непреодолимое пристрастие к экономическому росту. -------- *Affluenza – от affluence (изобилие, богатство) + influenza (грипп). --------
Я сидел за своим письменным столом, работая на ноутбуке, роясь в бумагах, прерываясь раз от разу, чтобы насладиться великолепным видом, расстилающимся передо мной, и виолончельно-фортепианной музыкой, льющейся из внутренних и уличных динамиков. Появилась Лиза и в смущении встала возле стола. За те несколько недель, которые она со своей дочерью провела в этом доме со мной, мы почти не разговаривали вне ежедневных приветствий и дел по хозяйству. Я уж начал было думать, что так и всё лето может пройти без настоящего разговора, хотя я предлагал ей взять с собой дочь, и пользоваться бассейном, когда им захочется. – Можно? – спросила она, указывая на стул. – Пожалуйста, – сказал я. Она села и начала ёрзать. Я взял пульт и ткнул им в сторону устройства, бывшее, по-видимому, соединительным узлом с музыкальным центром в главном доме, убавив громкость музыки. Голова Майи показалась из-за кушетки, чтобы посмотреть, не происходит ли чего интересного, и снова исчезла. – Напитки, еда, угощайтесь, пожалуйста, – сказал я, указывая на кухоньку. – Там есть лимонад. Вода, лёд, всё отличное. Она кивнула. – Как вам нравится дом? – спросил я. – Очень хороший, спасибо, – ответила она. После того, как её отец представил нас, я узнал, что она ищет место для себя и Мэгги, и я предложил ей гостевой домик в арендованном мной небольшом поместье. Но после подумал, что мне гораздо удобнее будет в маленьком гостевом домике, а они могут расположиться в главном доме с отдельными комнатами и ванными, поэтому когда они прибыли, я разместил их там. Сам я очень комфортно устроился между гостевым домиком и павильоном возле бассейна. Если бы мне захотелось воспользоваться домашним кинотеатром, я по-прежнему мог это сделать, но это единственное, что меня привлекало в главном доме. Там были также законные комнаты служанки и садовника, и это придавало ощущение меньшей уединённости. Вместо оплаты за аренду Лиза согласилась оплачивать коммунальные услуги и другие затраты по содержанию дома, включая агентство по найму, прислугу и всё то множество мелких деталей, о которых необходимо заботиться. Её испанский был гораздо лучше моего, и она легко общалась с местными жителями, до чего мне ещё было далеко. По своей инициативе она расширила круг своих обязанностей, включив в него всестороннюю охрану моего личного времени и пространства, что мне очень помогало, и, похоже, придавало успокаивающий смысл её существованию. Когда мы познакомились в доме её отца, Лиза сжимала в руках ежедневник – необычное зрелище. Я сделал замечание на счёт него, но тогда не получил ответа. Теперь я попытался вновь. – Я вижу, вы всё носите ежедневник. Она положила руку на него, но не ответила. Я вернулся к чтению. Спустя пару минут она разразилась потоком слов. – Знаете, лет в шестьдесят, я, наверное, могла бы работать официанткой с большой причёской и жирной задницей, и жить в какой-нибудь блошиной гостинице в Корпус-Кристи. Это было неожиданно.
– Разведена, – продолжала она, – одинока. Может быть, я получала бы открытку на Новый год от Мэгги и Диджея с фотографиями их семей. Может быть, у меня были бы друзья шофёры. Зарабатывала бы хорошие чаевые. – Я думал, вы адвокат. – Была когда-то, – сказала она. – Мне казалось, я много чем была. – Окей, и каким же образом вы закончите толстой задницей в Техасе? Она кивнула и улыбнулась так, будто это было действительно смешно. – Вся королевская конница и вся королевская рать, – промолвила она загадочно. Лиза была в кризисе. Она подверглась продолжительному процессу разрушения, который вырвал её с корнем из хорошо установившейся жизни, и бесцеремонно закинул в центральную Мексику с дочерью и без понятия, что происходит и почему. Я знаю, где она находится, знаю, через что она проходит, но я не её психиатр и не собутыльник. Я не собираюсь играть роль вытаскивания её оттуда. Отвернувшись к компьютеру, я продолжил чтение. Чувствуя, что теряет моё внимание, она попыталась снова заполучить его более прямым обращением. – Я не знаю, что мне делать, – сказала она. – В смысле? – В смысле моей жизни, – сказала она с напором. – У меня была жизнь, а теперь нету, и я не знаю, что произошло, и как мне её вернуть. Я подождал. – Знаете, я не могу просто кинуться с головой в жизнь отшельника. У меня есть обязанности. Я должна думать о детях. У меня была карьера, положение в обществе, друзья, отношения. Похоже, ничего этого теперь нет. Но у меня всё ещё есть кредитный рейтинг, о котором надо думать. Если я перестану платить даже на несколько дней, мой кредитный балл уменьшится и мне повысят тариф. Это серьёзно, знаете ли. Мне необходимо думать о будущем своих детей. Вы пошутили насчёт жизни на помойках, но это реально происходит. То есть, я не боюсь, что дойдёт до этого, но кто знает, что может случиться? Я ничего не ответил. Фрэнк говорил, что она читала мои книги. Теперь она пытается заставить меня защищать её решения, в то время, как сама будет бранить их, но я не оказываю подобных услуг. – Я не могу просто всё пустить на самотёк и надеяться на лучшее, – продолжала она. – Так ничего не выйдет. То есть, может быть, это подходит для вас, вы кажетесь довольным жизнью, у вас всё в порядке, но кто знает, что у вас за дела? Я имею в виду, вы явное исключение, если не сказать больше. Вы выглядите как человеческое существо, но мне кажется, это очень обманчивое впечатление. Ведь так и есть, верно? Ведь вы на самом деле не такой, как все остальные? Одно дело читать о вас, читать ваши книги, но когда я здесь рядом с вами, и Мэгги здесь, и отец, ну, это совсем другое дело. Я ждал. – Мне кажется, вы можете быть очень опасным человеком, мистер МакКенна. Без обид. – Я не обижаюсь. Зовите меня Джед. – Я не хочу быть грубой, но я сижу здесь, гляжу прямо на вас, и не понимаю, что я на самом деле вижу. Вы больше чем просто опасны – мне приходится всё время напоминать себе об этом. Вы как нечто странное, дурно влияющее, которое сидит возле бассейна, предлагает мне лимонад, позволяет мне жить в своём доме и говорит «зовите меня Джед». – И терпеливо слушает, – добавил я. – Вдохните глубже. Она вдохнула. – Ну да, и терпеливо слушает. Извините. Спасибо. – Так что с ежедневником? Она посмотрела на него, и я заметил, что взгляд её немного рассеялся, поэтому вернулся к своей работе. Несколько минут она молчала. – Этой ночью я хорошо спала, – сказала она, немного придя в себя. – Я много лет не могла выспаться. Я уже забыла, как это бывает. Мы жили в мотеле прошлый месяц, чтобы Мэгги могла закончить учебный год, и я каталась по кровати. Бессонница. – Она сделала паузу, размышляя. – Кажется, мне лучше. Извините, что наехала на вас.
Прошло несколько минут, она сидела молча, а я вновь вернулся к работе. Мимо прошёл Хорхе, направляясь к фонтану с дельфинами. Лиза проводила его взглядом, потом встала, чтобы налить себе стакан лимонада. – Раньше я любила наблюдать, как мексиканцы работают во дворе, – сказала она с выражением страстного желания. – Я так завидовала их простой жизни. Я фантазировала, что я бездомная, живу под мостом, хожу в библиотеку и целый день только читаю, прошу подаяния, чтобы купить себе малиновобанановый коктейль. Мне казалось, что жизнь на помойках не так уж плоха. Вот так было скверно – я мечтала быть бездомной. – Что было скверно? – Жизнь. Моя жизнь. – Всё ещё немного в шоке? – О, да, – сказала она, кивая, – я чувствую оцепенение, словно только что вышла из тюрьмы, словно последние пятнадцать лет были как в тумане, где я всегда была уставшей, беспокоящейся, занятой, и вдруг это внезапно закончилось, и я не знаю, что делать, и куда идти, и кем быть. Я, наверное, говорю бессвязно, мне немного не по себе, когда я говорю с вами. Надеюсь, я была не слишком груба. Я очень вам благодарна, что могу находиться здесь с вами, очень благодарна. Думаю, мне нужно заявить о своём банкротстве. Вот что действительно сводит меня с ума. Поверьте, я одна из последних людей, от которых можно было ожидать заявления о банкротстве. – У вас, дантиста и адвоката, наверное, неплохо шли дела, – сказал я. – Двое специалистов, дети, дом в пригороде. Американская мечта. Она горько рассмеялась. – Какая там мечта. Мы утопали в долгах. Это было ужасно. Американская мечта была похожа на медленное удушение – словно на твоей груди сидит слон. И это было нормально, но теперь кажется абсолютным безумием. Ни выхода, ни спасения. Не удивительно, что я спятила. И слава богу. Как ещё можно выбраться из этого? – Друзья не помогали? – Какие друзья? – она усмехнулась. – Знаете, я даже не знаю, что значит это слово. Мне всегда казалось, что знаю, но на самом деле нет. Но в любом случае, все люди, которых мы знали, были точно такими же, как и мы – карьера, дети, долги. Половина из них принимали лекарства. Многие пичкали ими своих детей. Вот на этом всё и держится, а не разваливается на части. Все глотают пилюли или алкоголь – без этого никак. А потом лошадиные дозы кофеина, чтобы дать себе пинка в начале каждого дня. Она помолчала, отхлебнув лимонада. – Я проводила три часа двадцать минут в день в дороге – машина, поезд, автобус, пешком и в лифтах. Я засекала. Она смотрела на меня так, будто я должен был подсчитать сумму, но я знал, что она уже это сделала. – Больше восьмисот часов в год, – сказала она. – Больше целого месяца в каждом году я проводила просто катаясь на работу и обратно. Больше пятнадцати месяцев я провела в одних разъездах. Всё, что мы понастоящему имеем, это время, и вот как я тратила своё: просто смывала его в унитаз, желала, чтобы оно проходило маленькими порциями, в нетерпении, чтобы время прошло, чтобы поездка окончилась. Потом то же самое в офисе с восьми до шести – смотрю на часы, с нетерпением жду, когда окончится утро, и я пойду на обед, жду, когда окончится день, и я поеду домой. Я никогда не была довольна там, где я была, всегда занятая, уставшая, в ожидании того, что будет дальше. Выходные были ещё хуже, потому что нужно было сделать всё, что не было сделано в течение недели. Уборка, покупки, дети. Что делать с детьми? Отведёшь их в какойнибудь МакДональдс, где есть игровая площадка, накормишь каким-нибудь дешёвым сладким дерьмом, что знаете, не очень-то хорошо для них, а потом прямиком в торговый ряд. Пытаешься ходить в музеи, на стадион, но фастфуды и гипермаркеты – вот реальность. Деннис играет в гольф и смотрит спорт по выходным, потому что ему нужно отойти после своей долгой рабочей недели. А ему даже не надо было ездить на работу. У него была практика в городе. Ему казалось, что неплохо иметь свободное время, вот так разъезжая. Она сделала длинный, глубокий вдох, и медленно выдохнула, сидя спиной к прекрасному виду. – Я была как та девочка в вашей первой книге, – продолжала она. – Я стала видеть всю эту человеческую транспортную систему: я и такие же несколько сотен людей, которых я видела каждый день, но никогда не разговаривала с ними, просто мотаются туда-сюда как безмозглые овцы, все с газетами, ноутбуками, в