Мне она и правда начинала нравиться. Прямой разговор на чистом английском. Я никогда не встречал никого подобного ей, и находил её успокаивающей. Как если думаешь, что ты единственный в чём-то, и вот, есть ещё один, и это делает мир другим – слегка менее чужим. Не то, что вы связаны, но, в общем, могли бы. Брэтт отошла на несколько шагов, чтобы обратиться ко всей группе. – Когда у вас появляется вопрос такого рода, когда подобная чепуха бултыхается в вашей голове, вашей единственной задачей должно быть вылезти из того места, где такой вопрос кажется имеющим смысл. Уверяю вас, вам не придётся лезть долго – лишь один маленький шажок вверх. Всё это разглагольствование о переживании, сознании, человечестве, счастье и гуру — это чистой воды отрицание и здесь ему не место. Если вам это нравится, вы не туда попали. Мы здесь не для того, чтобы потворствовать подобным детским фантазиям. Слушайте все внимательно, потому что это в точности тот тип удобрения, который они вам там продают. Этот джентльмен, Стэнли, является живым примером духовной близорукости. Представьте его сидящим в позе лотоса, пальцы сложены в ОК, глаза закрыты, улыбка как у блаженного кролика, а за ним такой здоровенный самосвал вываливает на него огромную кучу дымящегося навоза. Вы слушаете? А за рулём самосвала, показывая из окна большое ОК и улыбаясь, как они это делают, его возлюбленный гуру. Как вам это для нью-эйдж постера? Я следил за Стэнли, на случай если его нужно будет утихомирить. Губы его были плотно сжаты, но он был сдержан. – Я позволила Стэнли поболтать немного сегодня, потому что он является превосходным примером того, кто несмотря на хорошее сердце и мощный ум, умудрился оставаться в кромешной тьме в течении сорока лет поиска света. И вам всем очень важно посмотреть на это и попытаться понять, потому что Стэнли — это не исключение – это правило. Где-либо ещё на этого парня смотрели бы так, как будто он сам практически гуру. Она повернулась к Стэну. – Уже написали книгу, Стэнли? Он смотрел на неё с полуулыбкой, как будто снисходительно. – Я кстати работаю над книгой о моих годах с… – Конечно, написали. Господь с вами. Она снова повернулась к группе. – Мы видим в Стэнли абсолютное отрицание, можно сказать изощрённое увиливание. Нет ответа на тот типа вопрос, который Стэнли сейчас попытался задать – этот вопрос даже не имеет смысла, хотя кажется, будто имеет. В этом всё дело. Вот почему это увиливание. Все знают, что такое увиливание? Если кто-то и не знал, он не встал и не возвестил об этом. – Стэнли, я не знаю, чёрт побери, что вам сказать. Если бы я могла найти вас сорок лет назад, я знала бы, что сказать. Я начала бы с того, что дала бы вам по носу, чтобы привлечь внимание, а потом сказала бы то, что я говорю этим людям раз в месяц. Перестаньте тупить. Нет закона, который заставляет вас тупить, вы делаете это добровольно, и я бы посоветовала вам бросить это, иначе через сорок лет ваш второй подбородок скажет вам, что уже слишком поздно, что у вас был шанс, но вы его просрали, а это я вам говорю сейчас. В Китае есть пословица: Лучше всего перестать тупить было сорок лет назад, а ещё лучше перестать это делать сейчас. Может, завтра вам на голову упадёт рояль и выбьет всё это дерьмо из вашей головы, но мне кажется, вам вряд ли так повезёт. Он начал говорить, но она перебила его. – Не надо выяснять со мной отношения, Стэнли. Ваше чувство собственной важности и ваши миссионерские идеалы позволяют вам чувствовать себя кем-то особенным, делающим что-то священное, но всё это ложь – вы просто испуганный мальчуган, прячущийся от своей собственной жизни. Я чувствую это, как если бы вы окунулись в дешёвый парфюм. Вы боитесь открыть глаза, и выдумываете мир, где вы становитесь Иисусом, спасающим прокажённых и нищих, а они все целуют вашу задницу, за то, что вы такой славный чувак. В раю заиграл бы оркестр, завидя вас за километр. Она вновь повернулась к группе. – А вы все не принимайте это слишком близко к сердцу. Так поступают все, включая ваших любимых менторов и гуру, и самое безумное в этом – не видеть, насколько это всё безумно. Пять минут перерыв. Стэн и Молли оживлённо покинули помещение. Брэтт подошла и села рядом со мной. Я уставился на неё. – Что? – спросила она.
– По-моему, я влюблён, – ответил я. – Значит, у вас хороший вкус, – сказала она. Она протянула руку, и я пожал её. – Откуда вы? – спросил я. – Из Техаса? – Отовсюду. Дочь полка. – А акцент? – Абсолютная чушь. Это просто персонаж, нисходящий на меня, чтобы я могла говорить с людьми, не вводя их в ещё большее заблуждение, чем уже есть. Я тихая и никогда не ругаюсь. – Она улыбнулась. – Я скромная. – Это было целое представление. – Просто прочищала горло. Если не следить за ними, они начнут приводить своих ньюэйджевских приятелей и всё превратится в вечеринку с объятиями и свечами, все будут петь Кумбайю и спасать мир. Они приносят мне своих детей-уродцев, как будто я должна с ними нянчиться и ласкать их. – Детей-уродцев? – Свои верования. Все верования похожи на детей-уродцев, вы так не думаете? Каждый думает, что его вера самая красивая в мире, но все они выглядят и пахнут для меня одинаково. Я считаю, наша работа говорить им, что их дети уродливы, и чтобы они повыкидывали их в реку. Вы когда-нибудь понимали буддизм? – Нет, мэм. – Я тоже. Просто куча дешёвых духόв, вот что я могу сказать. Должно быть, я не права, но я знаю, что права. – Впечатляющий стиль обучения. – Отчасти благодаря вам. Пока я не прочла вашу книгу, я намного менее ясно выражалась. Я знала то, что знала, но не могла найти слов. Док дал мне вашу книгу, и так я узнала, как об этом говорить. У вас больший успех с мужчинами или женщинами? – Примерно поровну, я думаю, но женщины более экспрессивны. Мужчины доходят до точки, где они должны идти сами, и исчезают на год или два. А у вас? – У меня полный ноль, – сказала она, – но за несколькими я наблюдаю. Испытываете приятные чувства, когда кто-нибудь доходит до конца? Я на мгновенье задумался. – В общем, нет. Она засмеялась и закивала головой. – Прескверная штука, не правда ли? – сказала она. Это была моя первая встреча с Брэтт.
11. Биг Мак атакует.
Я лучше буду пеплом, чем пылью! Пусть лучше моя искра сгорит в сверкающем пламени, чем потухнет в сухой гнилушке. Я лучше буду великолепным метеором, каждый атом которого изумительно сияет, чем сонной и вечной планетой. Человеку пристало жить, а не существовать. Я не стану терять свои дни в попытках продлить их. Я буду использовать отпущенное мне время. – Джек Лондон –