– А как вы думаете? – переспросил я, развернувшись ко всей группе. – Каким образом Брэтт одолела рак? Химия? Альтернативная медицина? Сила молитвы? Позитивное мышление? Мексиканская клиника? Техника визуализации? Я шагал туда и сюда, не торопясь. – Кто-нибудь скажет? Как вы думаете, как Брэтт удалось победить то, что доктора определили как последнюю стадию рака? Наконец, я остановился перед доктором Кимом. – Сэр? Он взглянул на меня и произнёс сдавленным шёпотом. – Она перестала бороться.
***
– Она перестала бороться, – сказал я после продолжительной паузы. – Она перестала сопротивляться. Всё, что она столько лет старалась подавить, теперь начала позволять. Она знала, что побеждена, знала, что ей нечего терять. Она не нашла поддержки ни в церкви, ни в медицине, ни где-либо ещё, поэтому она просто перестала бороться. Я помолчал минуту, чтобы им в голову пришла неверная мысль. – Знаю, это звучит парадоксально, – продолжил я, – как если всё бросить, проявить слабость, но когда я говорю, что она перестала бороться, я имею в виду, что она перестала вкладывать всю свою энергию в защиту. Этот один простой акт является ключом ко всему. Это точка перехода из отделённого в интегрированное, из Детства во Взрослость. Эго — это затор, сдача это поток. Сдача — это основа и предвестник роста. Это сама его суть. Нет ни обходного, ни короткого, ни альтернативного пути. Можно подделать его, как это делают многие, но вы обманете только себя. Никакой рост невозможен внутри ограничений эго, только иллюзия роста. До сдачи есть эго – мелкое, невежественное, отделённое «я». Освободившись от этой вредоносной искусственной мелочности, мы входим в поток согласия. Бам! – прямо вот так. Налаживание различных аспектов нашей жизни может занять дни, месяцы, годы, но начальный толчок так же разителен и отчётлив, как выползание из тёмной вонючей канализации на свежий воздух и ослепляющий солнечный свет. До этого, мы просто глупые, поглощённые собой похожие на крыс маленькие существа, но после того, как мы перестаём утверждать фальшивое отделение, мы приобретаем такие же размеры, что и океан бытия, в который вливаемся. Практически вся религия и духовность учат, как быть невежественно счастливым в канализации, потому что именно этого хотят люди, но сдача — это выползание из неё. Если вы счастливы в канализации, тогда для вас это не канализация. Если вы не думаете, что там воняет, тогда всё нормально, но тогда, зачем вы здесь? Вывод, который напрашивается, когда вы предстаёте перед таким человеком как Брэтт или я, состоит в том, что вы знаете, что это канализация, и вы хотите вылезти. Развернувшись, я пошёл прочь от группы. Здорово иметь столько места для движения. Я развернулся и пошёл обратно. – Вы довольно жёстко отзываетесь о религии и всех духовных и нью-эйдж учениях, – сказала женщина, которую я не знал. – Существует целый мир знания и мудрости, неужели вы думаете, что это справедливо – стричь всех под одну гребёнку? – Не имеет значения, что я думаю, я говорю вам лишь то, что вижу, и что увидите вы, если откроете глаза и посмотрите. Обещаю, что если вы это сделаете, вы станете моим новым любимчиком. – Я не вполне согласна с вашим утверждением, – сказала она, – что мои глаза не открыты. Я думаю, что вижу то же, что и вы. – Ну хорошо. Опять же, без обид, но вы здесь как турист, вы не вложили свой капитал, вы зритель, а не участник. Так обстоит дело со многими людьми, но большинство из вас здесь сегодня, возможно, питают какую-то степень здорового сомнения в самих себе. Во всяком случае, я не пытаюсь вас ни в чём убедить. Я просто не знаю, зачем вы здесь. Она понурилась. Я развернул внимание ко всей группе. – Я делаю вывод из абсолютного провала мировых духовных и религиозных учений в способствовании пробуждению, даже тех, что заявляют о своём предназначении именно этой цели. Особенно их. Я вижу этот провал, и я вижу Майю, и ясно всё понимаю. Интеллектуальная и эмоциональная сила невежества полностью
очевидна для меня, и я могу сказать, что всё сострадание и медитация мира не сможет вытащить вас из этой канализации. Ни широта знаний, ни глубина понимания не равняется ни одной из ступенек, ведущих наверх. Никто не может вас толкать, тянуть, или идти вместе с вами. Все мысли идеи, чувства, концепции и системы знаний и верований сводятся к этому единственному недвусмысленному различию – канализация или солнечный свет, темница или свежий воздух, затор или поток, эго или сдача, отделённость или интеграция, вертикальное окапывание или горизонтальный прогресс. И это не просветление, духовность или что-либо возвышенное, это честная или нечестная жизнь. Они молчали, внимательно слушая. – Страх перенаправляет наружу каждую мысль и импульс, идущие внутрь. Майа преобразует всё для своей цели. Вот против чего вы восстаёте. Это смертельный бой, и есть только один способ его выиграть, и Брэтт нашла его. Она перестала драться. Она сдалась. Борется и сопротивляется эго, оно высасывает всю нашу энергию. Брэтт бросила оружие и подставила грудь врагу, таким образом уничтожив его. Майа не находится вне нас. В конечном итоге это лишь ещё один внутренний демон. Направлять свою энергию против неё или к ней это одно и то же, и когда мы останавливаемся, мы прекращаем снабжать её силой, и она перестаёт существовать.
***
Эти книги никогда не были бы законченными, если бы я не сказал вот что. В контексте долгой и счастливой жизни, полной людей и развлечений, застрять в тюремной камере, или в инвалидном кресле, или в больничной койке, или в бесчувственном теле может показаться сущим адом, но это фактор контекста, а не обстоятельств. Неужели я имею в виду, что последняя стадия болезни, физическое бессилие, заключение в казённый дом это лишь мелкие неприятности? Я имею в виду именно это. В контексте роста, прогресса, развития, движения, реализации – освобождения – всё меняется ролями, и физически несвободный человек может действительно испытывать значительное преимущество перед свободно передвигающимся. Фокус, намерение, видение, воля, сердце, ясность, зрелость, серьёзность, дух воина – вот то, что нужно, а не способность сбегать в магазин, когда хочется перекусить. Возможно, мы не в силах изменить наши обстоятельства, но мы способны изменить контекст. Тюремная камера может стать молитвенным домом. Находясь в инвалидном кресле мы можем вести войну. Будучи ограничены физически, возможно, мы многого не можем, но если в нас есть ещё меч интеллекта и волевой дух, то есть одна вещь, которую мы сможем сделать, и в контексте этой книги, этих трёх книг, это единственное стоящее дело. Единственное. Это не физическая война, это духовная война, и чтобы драться вам потребуется дух, а не руки и ноги, розовое будущее или большие открытые пространства. Я не могу притворяться, что понимаю положение человека, который сидит на крэке, или приговорён к пожизненному заключению, или заточён в хоспис, в дурдом, прикован к инвалидному креслу, но я могу, с определённостью и убеждённостью, сказать следующее: В моём собственном процессе, в моей борьбе, в моём путешествии к пробуждению, в смерти лжи и рождении истины, никакое физическое препятствие не могло быть равным моей воле, и могло бы даже, если на то пошло, оказаться довольно полезным. Сама мысль, что мои физические условия могут помешать пробуждению, поскольку мои ментальные и эмоциональные ресурсы были достаточно нетронуты, была, я был совершенно уверен, абсурдной. Для дальнейшего подкрепления этого момента повторю слова Мелвилла/Ахаба, которые я включил во вторую книгу:
На что я решился, я желал, и чего я желал, я сделаю! Они думают, я безумен... но я одержим, я обезумевшее безумие! Это дикое безумие должно быть спокойствием, чтобы постичь себя! Пророчество гласило, что я буду разорван на части, и – ах! – я потерял ногу. Теперь же я предрекаю, что разорву на части того, кто разорвал меня... Свернуть меня? Путь к моей ясной цели выложен железными рельсами, по которым предназначено бежать моей душе. Через глубочайшие ущелья, сквозь продырявленные сердца гор, под руслами горных потоков я безошибочно мчусь! И нет ни препятствий, ни поворотов на этом железном пути!