иально выразить Императрице неудовольствие в связи с поведением Распутина. Отказываясь, епископы - члены Синода заявили ему, что это дело как раз лично для него как духовника Императрицы. Находясь в то время на кафедре в Крыму, он навещал Императрицу Александру Феодоровну, когда Царская Семья приезжала в свою летнюю резиденцию в Ливадии. Осенью 1911 года Владыка говорил с Государыней около полутора часов, и Государыня, как сказал сам Владыка, «была очень обижена». Она, конечно, поняла, что Владыка слышал клевету, распространяемую не только революционерами, но даже и людьми, близкими к Престолу. Родная сестра Царя Великая княгиня Ольга Александровна писала: «Важно помнить, что Ники и Аликс прекрасно знали о прошлом Распутина. Совершенно неверно говорить, что они считали его святым, неспособным на грех. Я говорю это опять, и я имею право так говорить: они не были одурачены Распутиным и не имели ни малейших иллюзий на его счет. К несчастью, люди не знали правды, но ни Ники, ни Аликс из-за своего положения не могли бороться с распространявшейся ложью» (Иан Воррес. «Последняя Великая княгиня, Ее Императорское Высочество Великая княгиня Ольга Александровна». Нью-Йорк, с. 132). Хотя Августейшая Семья и сохранила горячую личную приязнь и расположение к владыке Феофану, он был переведен из Крыма в Астрахань осенью 1912 года, дабы, по-видимому, избежать неловких ситуаций при официальных встречах с Царской Семьей во время их визитов в Ливадию. Слухи о том, что Государыня, проявляя свое неудовольствие, в виде наказания перевела его, представляются неверными, оцениваемые по прошествии времени от аудиенции Епископа у Государыни и его фактического перевода в Астрахань. В 1913 году он вернулся в центральный регион Империи Архиепископом Полтавским и Переяславским. Архиепископ Феофан всегда защищал доброе имя Государыни Императрицы Александры Феодоровны. Когда позже, уже при Временном правительстве, был поднят официальный вопрос о Григории Евфимовиче Распутине и Царской Семье, тогда хотя и лишенной свободы, но еще здравствующей, вполне естественно, что одним из мероприятий эсеровского Временного Правительства было тщательное расследование всего, что касалось Царственной Семьи Романовых. Была образована специальная Чрезвычайная комиссия Временного правительства. Ее представители посетили архиепископа Феофана в Полтаве. Они были предварительно осведомлены об официальном разговоре Преосвященного Феофана с Государыней о Григории Распутине в 1911 году. Высокопреосвященнейший архиепископ Феофан со всею категоричностью заявил следующее: «У меня никогда не было и нет никаких сомнений относительно нравственной чистоты и безукоризненности этих отношений. Я официально об этом заявляю, как бывший духовник Государыни. Все отношения у нее сложились и поддерживались исключительно только тем, что Григорий Евфимович буквально спасал от смерти своими молитвами жизнь горячо любимого сына, Наследника Цесаревича, в то время как современная научная медицина была бессильна помочь. И если в революционной толпе распространяются иные толки, то это ложь, говорящая только о самой толпе и о тех, кто ее распространяет, но отнюдь не об Александре Феодоровне...» Архиепископ Феофан заявил Чрезвычайной комиссии Временного правительства: «Он (Распутин) не был ни лицемером, ни негодяем. Он был истинным человеком Божиим, явившимся из простого народа. Но под влиянием высшего общества, которое не могло понять этого простого человека, произошла ужасная духовная катастрофа, и он пал. Окружение, которое хотело, чтобы это случилось, оставалось равнодушным и считало все происшедшее чем-то несерьезным». Санкт-Петербургское высшее общество играло главную роль в этой печальной истории. Оно окружило сибирского крестьянина всевозможными соблазнами, сопротивляться которым он считал очень трудным. Используя его с целью приблизиться к Царской Семье и - более - с целью опорочить Ее, они действовали в высшей степени жестоко по отношению к нему. Многое написанное относительно представлявшейся аморальности Распутина, приписывающее ему различные падения, составляет, пожалуй, самую большую литературу на эту тему об одном человеке. Многое было придумано ради личных выгод и пустых сплетен, много недоброго окружало Государя. Наиболее бесчестными и злобными, да к тому же еще и пользовавшимися широким доверием, клеветниками Григория Распутина, были князь Феликс Юсупов, организатор убийства Распутина, и Сергей Труфанов, бывший иеромонах Илиодор, пытавшийся шантажировать Императрицу Александру Феодоровну нелепым рассказом о ее мнимой связи с крестьянином, который столь горячо молился о выздоровлении ее ребенка. Когда же она не поддалась шантажу, Труфанов нашел в Нью-Йорке издателя, так же мало беспокоившегося о правде, как и сам автор. Одно из наиболее интересных описаний России того периода можно найти в книге Жерарда Шеллея под названием «Пестрые купола: эпизоды из жизни англичанина в России». В этой книге автор рассказывает о своей встрече с Распутиным в апреле 1915 года. Он свидетельствует, как Григория постоянно подталкивали ко греху окружавшие его люди, которые сами давным-давно утратили всякую видимость приличия. Описания Ж. Шелля своих встреч с Григорием Распутиным, равно как и с Императрицей Александрой Феодоровной, проливают новый и добрый свет на этот период русской истории. Княгиня Екатерина Радзивилл писала: «К несчастью, убийство Распутина не сломило людей, которые его использовали. Оно не положило конца многим злоупотреблениям, которые привели Россию к страшному состоянию хаоса, в котором она оказалась в момент своего величайшего испытания. Сам человек был лишь знаменем, и потеря знамени не означала, что полк, который его нес, разделил его судьбу...» (Княгиня Екатерина Радзивилл «Распутин и русская революция», Нью-Йорк, Лейн, 1918, с.184-185). Владыка Феофан никогда не называл Распутина по фамилии, но именовал лишь по имени-отчеству, Григорий Евфимович, или «старец Григорий». 10. Саров. Предсказания блаженной Паши Саровской. На обратном пути из Сибири епископ Феофан останавливался помолиться в Саровской обители. Извещенное телеграммой о его приезде, начальство обители выслало встречать «придворного» Владыку на железнодорожную станцию светского человека, рассудив, что духовник Царской Семьи, вероятно, лицо более светское, чем духовное, дабы занять «столичного епископа» светским разговором. Но во все время поездки в экипаже епископ Феофан в ответ на все «светские разговоры» хранил молчание. И невдомек было обиженному встречающему, что Владыка был погружен в неизменную для него, непрестанную молитву. По приезде в обитель епископ Феофан попросил Игумена предоставить ему возможность помолиться наедине в келии преподобного Серафима, в той самой, в которой святой Старец отошел ко Господу. Когда молился Владыка, никто не смел ему мешать. Но, спустя довольно продолжительное время, братия была встревожена тем, что Владыка долго не выходит. Наконец, решились войти. И обнаружили епископа Феофана в глубоком обмороке. Владыка Феофан не счел нужным говорить о том, что с ним случилось. И это обстоятельство показалось всем «каким-то таинственным и непонятным». Однако несомненно, что святитель Феофан обращался с горячей молитвой ко Господу, к Пресвятой Богородице, к преподобному Серафиму. И кто знает, где была душа его в это время? По смирению своему Владыка умолчал о происшедшем с ним во время моления в келье преподобного Серафима, но он рассказывал позже о том, что произошло с ним в келии блаженной юродивой Паши Саровской, проживавшей в Дивеевской обители. Молодой епископ Симферопольский и Таврический Феофан был у блаженной в 1911 году. На нем не было епископского облачения, и сам он не открыл ей, что он архиерей. Но по ее дару прозорливости в этом необходимости и не было. Она и так знала, кто перед нею. Дивная раба Божия произнесла два пророчества. Одно, касательно Царской Семьи, чрезвычайно важное для России, а другое имело личное значение для владыки Феофана. Старица-Христа ради юродивая говорила мало, но владыке Феофану было дано узнать тогда многое. Блаженная вдруг вскочила на скамейку и схватила портрет Государя Императора Николая II Александровича, висевший на стене, и швырнула его на пол. Затем быстро схватила портрет Государыни Императрицы Александры Феодоровны и также швырнула его на пол. Затем приказала келейнице вынести портреты на чердак. Это было за шесть лет до государственного переворота 1917 года. Возвратившись в Таврическую (Крымскую) епархию, Владыка счел необходимым довести до сведения Августейшего Монарха то, что открыл Господь блаженной Христа ради юродивой Паше Саровской и что она предрекла без слов. «Когда я, - вспоминал владыка Феофан, - пересказывал Государю все действия блаженной, Государь стоял молча, наклонив голову. Он ни слова не сказал по поводу сообщенного мною. Ему, видимо, было очень тяжело слушать это пророчество прозорливой. Только в самом конце он поблагодарил меня. И это провидение дивной рабы Божией, данное ей Самим Богом, сбылось через шесть лет». Этим страшным предсказанием блаженная повторила пророчества преподобного Серафима Саровского, старцев оптинских, глинского старца схиархимандрита Илиодора, прозрения отца Иоанна Кронштадтского и дру