или шел, он не забывал, что Всевидящее Око смотрит и видит. Во всем чувствовался в нем сосредоточенный монах, даже в самых незначительных мелочах. К келейникам своим Владыка относился чрезвычайно сердечно. Приходил иногда к ним и бывал необыкновенно мягким, ласковым, веселым, жизнерадостным. Понимал хорошую приличную шутку и мог посмеяться ей. Только один раз пришлось увидеть Владыку сильно рассерженным: один священник хотел отлучить от Святого Причащения нагрубившую ему особу. Владыка сказал ему, что на это он не имеет права и что личные обиды надо прощать. Когда Владыка жил в Софии, в Синодальных покоях, в комнате у него стояли кресло и мягкий диван. Но если он и садился на них, что бывало очень редко, то не глубоко, а на самый край, на твердую раму, и так, чтобы не касаться к спинке дивана или кресла, дабы не давать особенного покоя себе и удобства. Во время густых софийских туманов зимою его сильно беспокоили больные железы горла, но он никогда не ложился. Только иногда, пригнувшись около постели, положит голову на подушку. То, что большинству людей может казаться незначительным, в духовной жизни мелочью не является. Архиепископ Феофан как архиерей Церкви Христовой постоянно сознавал свою ответственность за происходящее в ней. Несмотря на слабое здоровье, он принимал по мере сил участие в ее жизни, следил за всеми событиями. Владыка часто высказывал мысль, что надо быть готовым к тому, чтобы активно действовать, когда призовет Господь. Но это зависит только от Самого Господа, когда Он соблаговолит снять покаянную епитимью с российского народа, освободит Россию от мучительной власти безбожия и богоборчества еврейско-масонского рабства (по определению Поместного Собора Российской Церкви 1918 года). Святитель Феофан выступил против духовного недуга, поразившего обе части Православной Российской Церкви и в России подъяремной, и в России заграничной. Это - сергианское и евлогианское уклонения от прямого пути Православия. Первое, сергианство, - это договор веры с активным неверием, с тем неверием, которое «разрешает» до времени «существовать» вере на определенных кабальных, сервильных условиях. Второе, евлогианство, - по своему духовному значению почти сливается с сергианством. Но паства, церковный народ зарубежом, не дала возможности митрополиту Евлогию (Георгиевскому) окончательно слиться с сергианством. Высокопреосвященный Феофан противостал в равной мере обоим уклонениям. Выступая против всякого модернизма, Святитель Божий уделил значительное внимание софианству, главным проводником и медиумом которого являлся бывший марксист, профессор политической экономии Санкт-Петербургского университета, а теперь профессор догматического Богословия Парижского Богословского института и протоиерей Серги Булгаков. Вот что сказал Владыка об учении тех книжников-модернистов: «Страшны эти «книжники», но только для людей малодушных, не твердых в вере христиан. Они не отрицают Бога, ни Христа, ни Церкви и не задаются целью разрушить Христианство, но только, как выражаются они, «обновить», «углубить» и «очистить» его от «случайных» исторических «наслоений и покровов». Они проповедуют новое, не церковное, а свое христианство, не Христианство Христа, Божией силы и Божией премудрости (1 Кор. 1, 24), а христианство какой-то «женственной премудрости», которой не знала история Православной Церкви. Что сказать об этих «книжниках»? Это «волцы во одеждах oвчих» (см.: Мф. 7, 15). Они «от нас изыдоша, но не беша от нас» (1 Ин. 2, 19), хотя бы в уста свои они влагали Божественные глаголы...» Ректор Парижского Богословского института митрополит Евлогий, давший свое имя и расколу в Зарубежной Русской Церкви - евлогианскому расколу, защищал своего профессора, говоря, что это его частное мнение и только, на что святитель Феофан указал, что подобные «частные мнения» и объявляются Церковью ересями и упорные защитники их предаются церковной анафеме. Владыка Феофан вынужден был выступить и в защиту соборных решений 1921 и 1926 годов об организации YЩKA как антихристианской и разрушительной, действующей под видом христианской благотворительной, в защиту от заявлений митрополита Антония (Храповицкого), что никакой противоправославной пропаганды за последние четыре-пять лет от этой организации он не встречал. Владыка Феофан обратил внимание на то, что в Америке YЩKA издает книги атеистически-коммунистического содержания, что она проповедует не Православие, а «новое христианство». Учение о «Софии», разрабатываемое в Богословском институте в Париже, - явно неправославное. В изданиях «Путь» ведется самая открытая пропаганда против православного учения о Царской власти. YЩKA - это путь разрушения Православия святых Отцов и Учителей Церкви, это, в конечном результате, есть попытка модернизации учения Святой Церкви через привитие ей идей пантеизма, заимствованных из гностической ереси второго века. Припоминал Владыка и о том, что еще святой праведный Иоанн Кронштадтский относился к организации YЩKA как к завуалированной масонской организации. Впрочем, отец Иоанн тогда еще не был канонизирован, и известно, что митрополит Антоний относился к нему скептически, а на одном из Соборов доказывал, что христианину допустимо состоять членом масонской организации до восемнадцатой степени масонства. Нелегки был труды святителя Феофана в миру - труды исповеднические. И, кроме того, приходилось ему бороться и с врагами невидимыми. 18. Страхования владыки Феофана. «Многие, желающие спастись, - писал владыка Феофан в одном из своих писем, - уходят в монастырь. Но ученые иноки имеют послушание от высшей церковной власти спасаться в миру. И не только церковные власти так установили, но и старцы благословляют этот путь. Помню по себе, как я стремился по окончании курса в академии уйти в монастырь. Но все великие прозорливые старцы, у которых я был (Алексий Валаамский, Варнава и Исидор Гефсиманские), не благословили меня это сделать. И все они говорили одно и то же, что нет на это воли Божией!..» В высшей степени удивительно и в то же самое время показательно, что в жизни владыки Феофана, жившего, как нередкие из ученых монахов, не в монастыре, а в миру, были на протяжении всего жизненного пути те духовные явления, которые присущи только отшельникам, одиноко живущим и подвизающимся. С общежительными монахами, как правило, этого не случается. В жизни же Владыки такое было неразлучным и самым обыденным переживанием. В аскетической литературе, житиях святых это явление известно под именем «страхований» демонских или попыток бесплотных врагов, темных подручных сил «князя мира сего», запугать подвизающегося ¬чрезвычайными духовными трудностями на этом пути, чтобы он отказался от подвижничества. Святой Апостол говорит об этом: «Несть наша брань к (противу) крови и плоти, но к началом, и ко властем, и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы» (Еф. 6, 12). Это та область духовной жизни, которую слепот¬¬¬ствующий мир, не зная и не понимая, совершенно отрицает, потому что сам он находится в добровольном плену и порабощении, в духовном ослеплении и обольщении этими мироправителями и потому не может войти в соприкосновение с той духовной сферой, в которой все это происходит. Но все это реально и открывается только тем, кто ведет подлинную христианскую невидимую брань против темных демонских сил. Падшие ангелы по своей природе гораздо умнее и сильнее человека, но они не показывают своего бытия тем, кто идет угодным для них широким путем в погибель (Мф. 7, 13). Но когда они видят человека, который высвобождается из плена, то начинают уже борьбу явную. Владыка Феофан пояснял это состояние страхования. Он говорил: «Когда человек подвизающийся перестает совершать грубые грехи не только делом, но и мыслию, постоянно старается быть собранным в «памяти Божией» или, что то же, в непрестанной умно-сердечной молитве, тогда Господь попускает подвизающемуся испытать на себе, в той или иной мере, реальное присутствие наших многомощных духовных врагов, падших духов злобы. Они всю жизнь человеческую, им ведь не нужно ни есть, ни отдыхать, из года в год, и дни и ночи ведут свою, применяясь к обстоятельствам, свирепую, хитрую, лукавую и коварную невидимую брань. Иными словами, неутомимо подвергают душу подвижника всяческим искушениям и страхованиям. От реального присутствия их и воздействия на человека подвижник переживает сильный страх, трепет и ужас. Господь попускает все это для того, чтобы показать человеку, с одной стороны, ту опасность, в которой находится слабый и ничтожный человек, а с другой - удостоверить бедного человека в том, что всемогущий Божественный Промысл никогда не оставит его, если он сам не оставит Господа Бога...» Много страхований было на той даче, что находилась на берегу Черного моря в Варне. Дачу эту предоставил владыке Феофану митрополит Варненский Симеон, старец почти столетний, с исключительной любовью во Христе относившийся к Архиепископу. Вот что владыка Архиепископ говорил о благом назначении страхований: «Если так можно выразиться, цель страхований, со стороны допускающего их Господа, уберечь от духовной прелести, от самопревозношения, иными словами, смирить человека. Ведь подвизающийся как бы восходит на новую ступень духовной жизни, он воспринимает то, что другим недоступно. Как здесь н