уехал в Софию, келейники пришли на дачу, чтобы собрать и отвезти в город все оставшиеся вещи: кровати, столы, стулья и прочее. Во время этой уборки их окружили соседи-дачники, болгары, и с удивлением спрашивали, что происходило прошедшей ночью на даче у вашего Владыки? «У нашего Владыки ничего не могло прошлой ночью происходить. Ведь дача была пустая. Владыка еще накануне отбыл в Софию. На даче никого не оставалось, а ключи от дачи у нас! А что случилось?» - «Ну, как же так? Ведь мы все свидетели, что всю эту ночь окна дачи были ярко освещены, что там какое-то веселье, что-то вроде танцев».- «Но и мы свидетели, что Владыка уехал еще накануне. И на даче вообще нет электрического освещения, да и мы после отъезда Архиепископа закрыли ставни и такими же закрытыми нашли их сегодня». На этом разговор прервался, озадаченные соседи разошлись молча. Прошло немало времени, и один из участников этого разговора с соседями имел возможность спросить владыку Феофана о ночном происшествии на даче по его отъезду. Владыка глубоко вздохнул и ответил: «Это - хитрость бесовская, тонкая прелесть духовная. С одной стороны, это соблазн для окружающих: «Смотрите, мол, монах и Архиепископ чем занимается? Пирует по ночам!» А с другой, самому монаху внушается высокоумие и гордое сознание: «Видишь, какой я! Даже бесы радуются моему отъезду, им свободней стало!» Но святые Отцы предупреждают: «Не верь бесам, особенно когда они тебя хвалят»». Где бы ни жил Владыка, в Петербурге, Крыму, Астрахани, Полтаве, в Югославии, Софии, Варне, - везде его сопровождали явления угрожающей демонской силы, и только Господь, внимая непрерывным призываниям о помощи, сохранял его. При некоторых из них он даже не пробуждался, но в сонном состоянии призывал Имя Божие. Взывал он до тех пор, пока враг не удалялся. Иногда, когда противостояние продолжалось долго или было особенно сильным, он долго молился, часто и весь остаток ночи. И наутро бывал очень утомленным, до того, что келейник не мог и узнать его. Келейник, которому привелось жить с Владыкой на даче в местности Руми, рассказывал о некоторых страхованиях. Юноша уже знал об этом из рассказов других келейников, бывших прежде с Владыкой, а также и из житий святых угодников Божиих. И потому был несколько подготовлен к тому, что привел Господь пережить. Однажды ночью он проснулся от какого-то то ли шума, то ли крика... Но словно внезапный удар грома и свет молнии прорезал его сознание: да ведь это - страхования у Владыки! И он напряженно стал слушать. -Уходи! У-хо-ди!.. - обращался Владыка к злобному духу, который явился ему. Чувствовалось по интонации голоса, что Владыка страдал, его мучил явившийся дух. И он возопил вслух во сне: -Господи! Господи, - взывал он отрывисто, - Иисусе Христе... Сыне Божий... помилуй, помилуй мя грешного! Помоги, помоги мне... Защити меня... Господи, Господи, умоляю: помоги мне, помоги... О, Господи, избавь меня, Боже!.. Господи, Господи, вся надежда только на Тебя, на Твою всемогущую помощь!.. Обращаясь к нечистому духу, говорил: -Уходи, уходи! Зачем ты здесь?! Именем Господа Иисуса Христа, уходи! Но явившийся упорствовал, не уходил. Тогда Владыка снова обращается ко Господу: -Господи! Господи, я ведь немощный, бессильный, сжалься надо мною, помоги мне, защити меня... Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! Судя по голосу и интонациям Владыки, явившийся носитель злобы и греха своим присутствием мучил и угнетал его. Носитель злобы знал это и потому противился и стоял, сколько мог, мрачный и злодышащий. А Владыка продолжал взывать ко Господу: -Господи! Господи... Иисусе Христе... Сыне Божий... помилуй, помилуй мя грешного! Помилуй мя грешного! Помилуй грешного!.. Да воскреснет Бог и расточатся врази Его, и да бежат... - читал Святитель молитву. И снова обращается к мрачному и исполненному злобы духу: -Уходи! У-хо-ди!.. Господи, повели ему... Господи, спаси меня! Господи, защити!.. И вся эта борьба у Владыки происходила во сне. Он не помнил, как он молился, а если и помнил, то смутно - какие молитвы читал, какие слова произносил. Все это происходило в «тонком сне». Келейник старался в то время тоже молиться. Но это было неимоверно трудно. Он попытался осенить себя крестным знамением. Но ему это не удалось, не было силы поднять руку. Он испугался, его охватил страх от влияния духа тьмы. Он призвал на помощь Господа и, слава Богу, рука освободилась. Какая радость осенить себя крестным знамением, которое есть Знамя Христа Спасителя! А в келии Владыки все продолжалась духовная борьба. Слышались заклинания, произносимые с различными интонациями. Этих интонаций, придававших каждому слову особый смысловой оттенок, нельзя услышать в обыденной человеческой речи. А голос Владыки звучал непомерно сильно, на что он обычно неспособен из-за болезни горла. Но наконец сила голоса стала умеренней, спала. Интонации приобрели формы, приближающиеся к обыденной речи. Наконец, голоса его не стало слышно. Однако в комнате загорелся свет свеч. Видимо, страхование уже кончилось, враг-мучитель исчез, но борьба, невидимая брань продолжалась. Архиепископ читал что-то по книге. Отдыху, покою он не предавался, пребывал в молитве весь остаток ночи до самого утра. Однажды келейник, проснувшись, услышал за дверью в келии Владыки не один голос, а два. Один - Владыки, а другой - посторонний, да такой отвратительный, что и передать нет возможности. Этот другой голос, а возможно даже и голоса, силился подавить голос Владыки, произносивший молитвы. Но главное впечатление было то, что голос, главный между голосами, сильно картавил. От этого впечатления, как рассказывал через несколько лет об этом страховании бывший келейник, он содрогался. И временами крик голосов был такой, что голос Владыки совсем исчезал, и нельзя было понять, сколько кричавших было. А потом снова слышался «диалог»: голос Владыки и перебивающий его, отвратительный голос картавого. Юноша усиливался молиться, это ему не очень-то удавалось, особенно во время нарочитой шумихи. Так продолжалось некоторое время. Но вдруг все голоса смолкли... И произошло нечто страшное. До этого случая «действие» никогда не переходило из комнаты Владыки в комнату, где был келейник. А на этот раз получилось по-иному. Враг оказался в комнате келейника. Он был невидим, но духовно осязаем. Он находился у двери, метрах в двух. Келейник, объятый ужасом, продолжал произносить молитву. А тот произнес, но без слов, угрозу. И после этого его не стало... Между прочим, как говорил тот келейник, Владыка в ответ на рассказ о случившемся сказал ему, что в этом страховании бесы явились в образе евреев, не верующих во Христа, и они произносили всевозможные хулы на Него... Бесов было много, а «картавый» был у них за предводителя. Иногда Архиепископ сам говорил о том, сколь трудно и тяжело было. Было, он даже заранее знал, что ему предстоит, так как видел своего врага, притаившегося в помещении и ожидающего ночи. Так однажды утром в Софии в Синодальных покоях Владыка сказал: -Еще накануне понял, что ночь не будет спокойной... «Он» уже с вечера стоял в коридоре, такой огромный и злобный. Я еще подумал: «Ой, будет мне!» Оно и было... Главку эту, дорогие читатели, главку о страхованиях бесовских, надобно нам завершить молитвенными словами святителя Василия Великого, выражающими учение Церкви и Священного Писания об этом: «Господи, Господи, избавлей нас от всякия стрелы летящия во дни, избави нас и от всякия вещи во тме преходящия. Приими жертву вечернюю рук наших воздеяние. Сподоби же нас и нощное поприще без порока прейти, неискушены от злых. И избави нас от всякаго смущения и боязни, яже от диавола нам прибывающия...» 19. Случай исцеления. Поразителен случай исцеления и спасения от неминуемой смерти по молитвам святителя Феофана уже умиравшей Анны Васильевны Аббати. Муж Анны Васильевны, по профессии врач, практиковал в Болгарской Македонии, в округе, зараженном тогда злокачественной малярией, занесенной из Африки. Медицина была бессильна в ту пору бороться с этой неизвестной болезнью. И вот Анна Васильевна заболевает ей. Доктор применил все средства, чтобы спасти жизнь своей жены. Но болезнь не отступила. Конец был близок, больную непрерывно очень сильно трясло, и в судорогах колени подводило к подбородку. Однако, по долгу службы, доктор должен был покинуть свою жену и отправиться в объезд по округу, где свирепствовала эпидемия. Уезжая, он должен был сказать жене страшную правду: «Анечка, тебе остается жить всего лишь часа два.» Услышав такие слова, она попросила мужа немедленно дать срочную телеграмму архиепископу Феофану в Софию. И он дал такую телеграмму: «Эпидемия. Анна Васильевна Аббати при смерти. Максимум два часа жизни. Прошу и умоляю, помолитесь о ее спасении от смерти. Доктор Константин Аббати». В этом трагическом положении он должен был оставить родную жену умирать в одиночестве и уехать на несколько дней... Округ огромный, все горы. Пути сообщения примитивные, тропы для вьючного животного... Через несколько дней он возвращался домой, будучи уверен, что жены в живых уже нет. По дороге ему передали телеграмму, но он, озабоченный тем, что ждет его дома, не читая, сунул телеграмму в карман. Возвращался поздно, усталый, разбитый не только физически, но и - более - морально: «ждет его дома покойница...» Входит и - остолбенел: жена его сидит в кресле, совершенно здоровая, только бледна