большой клевете мира сего в наше время подверглась и подвергается святая Царская Семья Императора Николая II. Много лжи и неприятия досталось и людям, ее окружавшим. Мир, во зле лежащий, поддерживаемый темными силами, не желает знать доброе, боится света. И льется грязь, наполняются ядом слова гнилые адептов его. Архиепископ Феофан, духовник святого Царя Николая и его святой Семьи, был дивным, подлинным подвижником, он стал одним из новых славных угодников Христовых; претерпел гонения и поныне не принят даже и православными - теми из них, что озабоченны устройством внешнего благополучия церковного в условиях демократического правления в землях Руси, Святой некогда, а ныне распинаемой и страждущей. Пример жизни земной Владыки ясно показывает, сколь тесен путь, ведущий ко спасению, и вдохновляет шествовать по этому пути души сильные. Когда, в девяностые годы XX-го столетия, мне попали в руки рукописи владыки Феофана - через собрата моего духовного Фому (православного американца Ричарда Бэттса) от отца Германа (Подмошенского), я не сразу и понял, какое сокровище у меня. Но прошли месяцы совместного с Фомой труда по составлению жизнеописания, пришло понимание важности попавшего к нам - не по достоинству нашему - материала, и возникло опасение. Опасение, что книга не будет принята ни внешними людьми, ни церковными структурами. Понятно было, что нам не получить на нее официального благословения, а издать без благословения означало затруднительность выхода на церковные лавки.1 Но Господь, чудом сохранивший рукописи Своего избранника и воспоминания о нем, давший нам их, указал нам и нового Своего угодника, который мог бы благословить: нам стало известно, что митрополит Санкт-Петербургский Иоанн (Снычев) является почитателем владыки Феофана, что он даже желал того, чтобы могила подвижника была перенесена из Франции в Россию. И вот мы отправили рукопись в Петербург. ...прошли недели. В это время в Свято-Германовской пустыни в Платине в Северной Калифорнии (США) ее игумен отец Герман (Подмошенский) был озабочен тем, что нет, кроме него, в монастыре священников, а рукоположить достойных монахов желалось в Церкви несомненной юрисдикции. Дело в том, что в Америке десятки разных православных юрисдикций, и многие друг друга не признают. Мало кем в мирских ссорах признавался и правящий тогдашний архиерей Платины митрополит Панкратий Нью-Йоркский. Отец Герман, вдохновленный тем, что, будучи в Москве в начале 90-х, был приглашен Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием сослужить в Успенском соборе Московского Кремля, сослужил Святейшему и был награжден им крестом с украшениями, отец Герман решил искать рукоположения монахов в Московской Патриархии. Но очевидно было, что обратиться можно только к владыке Иоанну. Владыка Иоанн был больше подвижником, чем управителем земным. Вскоре получили разрешение на рукоположение в России от митрополита Панкратия, а затем двух монахов, отца Герасима и отца Дамаскина, владыка Иоанн рукоположил в Санкт-Петербурге во иеродиаконов и во иеромонахов. И это доброе дело, конечно же как и все добрые дела, сопровождалось мирским недовольством. Один архиерей (понятно, что имени его назвать я не могу) рассказал мне, как на заседании Синода один из постоянных членов Священного Синода (и это имя не назову) гневно вопрошал владыку Иоанна, почему это он совершил те рукоположения. Владыка, смиренный благодатный старец, сказал только: «Они православные», - и все. Но вернусь немного назад по времени. Еще до тех рукоположений, когда отец Герман был в России, Батюшка попросил меня связать его по телефону с митрополитом Иоанном. Тогда мне довелось впервые говорить с Владыкой. Владыка Иоанн сразу же пригласил нас к себе в гости, и мне довелось побывать у него вместе с отцом Германом. Единственный раз в жизни удостоился я видеть этого подвижника и общаться с ним. Не буду рассказывать о подробностях, о главной цели нашего визита - о том говорили владыка Иоанн и отец Герман. Меня же больше интересовало мнение Владыки о нашей рукописи. И вот я, улучив момент, спросил с волнением о ней. Владыка ответил, что, мол, к нему приходит так много рукописей, большой стол завален весь до потолка, что он физически не может прочитать и малую часть присылаемого. Он попросил не обижаться, но при этом спросил, а что за рукопись. Когда я ответил, что о владыке Феофане (Быстрове), владыка Иоанн, весь переменившись, сказал: «Как же, я прочитал, и очень внимательно!» На мою просьбу написать предисловие к будущей книге, он ответил, что сам до прочтения знал намного меньше, что добавить ему нечего. На просьбу о благословении на издание тут же преподал оное и на мой уточняющий вопрос: «Значит, мы можем написать так: Благословение Высокопреосвященнейшего Иоанна, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского»? - Он ответил: «Если Вы сделаете это, я буду счастлив». Вячеслав Марченко. 1 Шли 90-е годы XX столетия, первая их половина. Напомню, что тогда не признавалась еще святость архиепископа Иоанна II (Максимовчиа), Шанхайского, Западно-Европейского и Сан-Францисского, не принимались во многих церковных лавках - начиная от лавок ставропигиальных монастырей - книги отца Серафима (Роуза) и книга о нем, открыто в православном радиоэфире поносилось зложелателями имя отца Германа (Подмошенского). Да что говорить, велись бурные споры даже о святости Государя Николая II (один священник пригласил меня после службы в алтарь, где я назвал Царя нашего мучеником. И за это батюшка тот велел мне немедленно покинуть алтарь). Но прошло не так много лет. И Царская Семья, и святитель Иоанн причислены к лику святых. Отец Серафим признан как выдающийся церковный писатель. Более того, все настойчивее раздаются голоса о его общецерковном прославлении. А о его духовном собрате отце Германе, по крайней мере публично, уже не слышно злого слова от неразумных. Часть I ЖИЗНЕОПИСАНИЕ СВЯТИТЕЛЯ ФЕОФАНА ПОЛТАВСКОГО «Блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради» (Мф. 5, 11). «Буди верен даже до смерти, и дам ти венец живота» (Ап. 2, 10). 1. Введение. Детство. 2. Немощное слово человеческое не в силах достойно рассказать о высокой жизни Святителя. О нем надо было бы говорить языком ангелов. Господь в наше лютое время явил в нем великого светильника Своей Церкви, Иерарха высокой духовной жизни, подвижника, яко едина от древних, вся жизнь которого была непрестанной молитвой о страждущей под игом богоборчества стране Российской. Господь даровал ему благодать молитвенного исцеления телесных и душевных недугов, наделил его даром прозорливости и пророчеств, но сам Святитель, по смирению своему, скрывал эти дарования Господни. Он как ученый богослов и иерарх, давший клятву верности учению Святой Церкви, постоянно свидетельствовавший, что «верным выражением учения Православной Церкви является учение, выраженное в творениях Святых Отцов Церкви,» вооруженный этим оружием, Святитель Христов неколебимо стоял на страже чистоты Православия и вынужден был выступить против новоявленных отступлений от догматического учения Церкви Христовой. И, естественно, он, тихий и незаметный, нажил этим себе много недругов и клеветников. Святитель Феофан, духовник Царской Семьи, хранил к Государю, Государыне и их Августейшим Детям в течение всей своей жизни высокое и трогательное благоговение и христианскую любовь как к Помазанникам Божиим, подлинным носителям христианского духа, принявшим великие страдания во Христе и мученический венец от Господа. Будущий архиепископ Феофан родился в селе Подмошье, Новгородской губернии, в многодетной семье сельского священника Димитрия Быстрова и матушки его Марии (в девичестве Разумовской), все богатство которой составляло благочестие родителей. Младенец появился на свет в самый последний день 1873 года (ст. ст.) и был наречен именем ближайшего святого, именем Василия Великого, одного из трех великих Вселенских Учителей и Святителей. В раннем детстве, когда Василию было три или четыре года, видел он удивительный, пророческий сон, ниспосланный свыше. Своим детским языком он пересказал его родителям, не понимая, что бы мог он означать. Он видел себя в нем уже «большим», в архиерейском облачении и в «золотой шапке». И стоял он в алтаре на Горнем Месте во время Божественной литургии, и священник, его родной отец, кадил ему как архиерею. Интересно, что сон сбылся до той подробности, что родной отец, вызванный Святейшим Синодом на хиротонию сына, принял участие в богослужении и, действительно, кадил ему, стоящему на Горнем Месте. Но никто не знал сокровенного смысла происходящего, так как сновидение не было пересказано ни самому владыке Феофану, ни архиереям Святейшего Синода, совершавшим таинство хиротонии. Малютка Вася, по воспоминаниям родителей, любил молиться с самого раннего детства. Он не умел еще читать, не знал на память молитв... Но опускался ребенок на коленки перед святыми иконами, благоговея пред величием Божиим и лепетал «воздыхании неизглаголанными» (Рим. 8, 26): - Господи, Господи, Ты - такой большой, а я такой маленький!.. И слышалась в той дивной, удивительной молитве малютки - немудрой словами, но мудрой смыслом - будущая непрестанная молитва Иисусова нового подвижника. И совершились на нем слова Евангельские: «из уст младенец и ссущи