Один из членов Евангельской Общины в Париже, теперь уже пожилой брат, рассказывал мне, как он, чуждый веры, студентом любил заходить в эту столовую, где за 10 копеек мог получить целый обед, а за 1 копейку тарелку супа или полную тарелку гречневой каши с маслом. Кто знает, может быть, эти небольшие проявления ласки и человеколюбия предохранили некоторых от гречи и разочарования, которые впоследствии приводили к классовой вражде, к атеизму и, наконец, к братоубийственному кровопролитию.
Наша мать изредка брала меня с сестрами на Выборгскую, и нам тоже представляло большое удовольствие выпить там чашку кофе с горячими пирожками. Всё это казалось гораздо вкуснее того, что мы ели дома. Эти поездки на Выборгскую принадлежат к одним из светлых воспоминаний раннего детства.
Пашковский дом на Выборгской был также центром евангельской работы. Душою всего дома, верным воином на своём посту, была Мария Ивановна Игнатьева, заведывавшая столовой, а в последствии прачечной и швейной. Но к сожалению, скоро начались правительственные ограничения этой деятельности. Например, было запрещено развешивать на стенах столовой тексты даже из Священного Писания. Повидимому, правительство ставило братьев на один уровень с пропагандистами, и надписи пришлось снять. Много лет спустя столовая закрылась, но по какой причине - мне неизвестно.
Одна петербургская благотворительница, фамилии которой я не помню, открыла в разных частях города швейные мастерские для бедных женщин, чтобы дать им возможность заработка на дому. Покидая Петербург, и не желая забросить это дело, она предложила некоторым из наших верующих сестёр взять его в свои руки. Александра Ивановна Пашкова и её сестра Елизавета Ивановна Черткова выбрали по мастерской в одной из частей Петербурга, а моя тётя Вера Фёдоровна Гагарина взяла на себя две мастерские.
Они стремились не только помочь бедным женщинам иметь заработок, но и дать им возможность слышать Слово Божие. В мастерских они получали скроенный материал, а возвращая сшитое, - заработанную плату и новый заказ. Их посещали по квартирам, где с ними беседовали, а на Рождество и Пасху устраивали праздник с подарками и угощением для них и их детей. На этих праздниках бывало и пение, и чтение Слова Божия, и молитва. Раз или два в неделю дочери этих работниц приходили в мастерскую и учились шить. Во время работы им поясняли что-нибудь из Слова Божия или читали рассказы духовного содержания. Этим делом чтения, главным образом, занимались и некоторые из сестёр Крузе, и две сестры Голицыны, и моя сестра, и я сама.
Финансовой стороной дела заведывал всеми чтимый д-р Мейер, основатель, директор и главный врач Евангелической Больницы на Петербургской Стороне. Больница эта славилась порядком и исключительно хорошим уходом за больными. Нас всегда удивляло, как он, такая крупная личность, мог принять участие в таком скромном деле, как наш комитет. Ему, повидимому, нравился дух этих собраний, и он стал их секретарём и казначеем.
Наша тётя, Вера Фёдоровна Гагарина, позже рассказывала нам, как она всегда удивлялась терпению д-ра Мейера с верующими, но ещё довольно пылкими сестрами. Они отличались ярко выраженной индивидуальностью и, как все новообращённые, большой горячностью, что часто делало заседания комитета очень бурными. Однако они всегда кончались полным согласием и благодарной молитвой Господу. Д-р Мейер говорил, что эти заседания были чрезвычайно интересны, и считал их одними из лучших часов своей жизни.
Вере Фёдоровне Гагариной помогали с большой верностью и преданностью обе сестры Козляниновы, которые обратились в Швейцарии. Сашенька, как мы называли старшую из них, работала в Коломенской части, недалеко от нашего и Гагаринского дома. Она посещала женщин, работавших в Коломенской мастерской, читала им и девочкам, учившимся у неё шить, Слово Божие. Самой же работой в мастерской заведовала, т.е. кроила и раздавала работу женщинам, одна верующая портниха. Спустя много лет, когда Александре Сергеевне Козляниновой из-за болезни сердца стало трудно навещать работниц по их квартирам, я и моя старшая сестра Мария Павловна переняли от неё эту работу.
Так мы познакомились с самыми бедными частями города и увидели нищету в самом неприкрашенном виде. Эти посещения стали хорошей школой, научившей нас подходить к душам, нерасположенным к слушанию духовных истин.
Во время одного из приездов лорда Редстока обратилась к Господу княгиня Голицына, отличавшаяся необычайной кротостью и мягкостью характера, а вместе с нею и две её дочери. Потеряв после смерти мужа почти всё своё состояние, она терпеливо переносила постигшее её испытание. Её дочери занимались девочками в мастерской, которая была на Песках.
Вторая Козлянинова, Констанция Сергеевна, в противоположность сестре, была худенькая, живая и энергичная, но немного болезненная, - мы с детства привыкли слышать: "Сегодня Костенька умирает". Она отвечала за работу на Песках, которая как и в Коломенской части велась на средства Веры Фёдоровны Гагариной. Констанция Сергеевна не могла много ходить, и потому моя тётя всегда брала её с собой, когда ехала на Пески. Отпустив кучера, тоже верующего, который в определённое время снова приезжал на нами, они отправлялись навещать работниц - кого в подвальном помещении, а кого по углам дешёвых квартир. Женщины были большею частью жёнами пьяниц и влачили безотрадное существование.
Кто не бывал в таких квартирах, не может иметь представление о них. Лестницы пахли горелым постным маслом и кошками. Квартиры часто сдавались нескольким жильцам, каждый занимал по углу или по койке. Помещение не проветривалось, чтобы экономить тепло, а потому в таких комнатах можно было прямо задохнуться. Женщина, которую собирались навестить, может, и рада была гостям, но случалось, что тут же находился другой жилец, которому "пашковцы" (как нас называли) не были по сердцу, и тогда с бедной работницей невозможно было поговорить по душам. Однажды Божьих служительниц даже выгнали со двора метлой. Тётя моя радовалась потом, что за имя Христово удостоилась понести посрамление. Утомлённые посещениями, они шли в мастерскую, где живые девочки доставляли им много радости. Кучер, Димитрий Иванович Глухов, уже ожидал их в условленном месте, и скоро они уже оказывались дома на Большой Морской, усталые, но счастливые от проведенного дня на работе Господней. В те дни часто пели на собраниях теперь почти забытый гимн: "Ещё для Иисуса окончен день труда..."
Вещи, сшитые в мастерских, продавались на базарах, ежегодно устраимаемых для этой цели в нашем доме на Морской 43. Базар сначала помещался в малахитовом зале, который назывался так из-за малахитовых колонн и камина. Покупателей приходило много, частью свои знакомые, частью люди с улицы. С прискорбием нужно сказать, что многих покупателей соблазнял и малахит, который они выковыривали из колонн. Из таких кусочков делались потом брошки и всякие украшения, что и прельщало многих. Чтобы не вводить во искушение "любителей малахита", мать наша прекратила эти базары. Для продажи сшитых вещей нанято было помещение на Вознесенском проспекте; позже её перенесли в нижний этаж нашего дома. Продавались детские вещи, простое бельё и платья. Магазин этот стал вскоре известен, и петербургские дамы охотно покупали в нём одежду и бельё, особенно для праздничных подарков. Две милые продавщицы, горячо любившие Господа, были настоящими миссионерками. В заботе о душах, они всегда говорили с покупательницами об Евангелии. Нередко они обращались к покупательнице с вопросом, любит ли она Господа. Некоторых из них, я знаю, трогала эта забота, и они охотно слушали свидетельства. Были даже такие, которые приходили туда специально, чтобы получить утешение или наставление от одной милой простой старушки.
В двух других частях города на Выборгской Стороне и в Гавани работа была несколько иной. Там изготовлялось тонкое, более дорогое бельё и нужны были работницы-белошвейки. Молодая сестра обучала этому ремеслу группу молодых девушек, из которых впоследствии выходило много хороших работниц. С ними также читали Слово Божие и посещали их семьи. Сшитое бельё отличалось хорошим качеством и легко продавалось. Эта работа продолжалась много лет до первой мировой войны и послужила благословением немалому числу женщин и девиц.