– "Я достигну Окончательной Истины и Окончательной Реальности, – читала она медленно и вдумчиво. – Это конечная цель моей жизни в этом мире, останется ли при мне моё тело или распадётся на куски. Мои кости и плоть могут превратиться в прах либо остаться при мне – я достигну Истинной Формы Вселенной. Сквозь бесчисленные воплощения я наконец достиг человеческого тела. Я не упущу этой драгоценной возможности и непременно достигну самадхи и Реальной Формы Сознания. Пусть приходят и уходят бедствия, пусть горы обрушатся на мою голову, но я не оставлю своего обещания достичь нирваны".
Она опустила книгу и уставилась куда-то вдаль поверх озера.
Я тоже предался тихому мечтанию. Для меня это очень ностальгический отрывок. Именно из-за него я взял с собой эту книгу. Написание моей книги заставляет меня оглянуться на свой путь пробуждения, где это объявление цели сыграло важную роль. Я срезонировал с этими словами, когда впервые прочёл их много лет назад, и решил тогда почаще их перечитывать. Если бы я говорил об этом со своим студентом, то, вероятно, я немного переделал бы их, оставив, однако, интенсивность нетронутой. Эти слова символизировали мои усилия определить и установить своё намерение не отступать, и с ними было не так больно ощущать себя тяжеловесом в игре в просветление.
– "Пусть горы обрушатся на мою голову", – прошептала она.
Спустя пару минут снова она взяла книгу и стала её перелистывать.
– Вы занимаетесь йогой? – спросила она.
– Нет. В общем-то, эта книга как сувенир из моей прошлой жизни. С тех пор я перечитал много книг, но храню эту из-за той части, которую ты только что прочла. Видишь, какая она потрёпанная. Она провела много времени в карманах.
Она понимающе улыбнулась.
– Вам, наверно, не понравилась моя книга, да?
Разговор сделал поворот. Вот так это происходит. Она задаёт мне вопрос или просто болтает с мистиком Джедом? Мне не очень-то хочется становиться учителем, пока она сама не попросит об этом. Я никогда не примусь за это дело без достаточно ясного знака. Я боюсь, что получится, как с теми людьми, которых спросишь "Как дела?", и целый час будешь действительно выслушивать ответ на вопрос.
– Просто это не моё, – сказал я, уклончиво.
– Вы не знаете дзен?
Ох, ё-моё. Я лёг на спину, закинув руки за голову, стал разглядывать проплывающее облако, похожее на Мерилин Монро, когда воздух из вентиляции задрал ей юбку. Или может быть, это клякса Роршаха, и моя интерпретация его предостерегала меня от флирта лёжа на траве с приятными молодыми девушками.
– Нет, правда, – настаивала она, – мне очень интересно.
Ну вот, это то, что нужно, чтобы я включился. Но я всё ещё осторожничал.
– Есть два дзена, – сказал я. – Один продаёт книги, миниатюрные песочные сады, наборы для каллиграфии и маленькие статуэтки Будды. Другой имеет дело с просветлением.
– Моя книга плохая, да? – спросила она.
Я засмеялся.
– Да, плохая.
– Просто я начала изучать дзен всего несколько месяцев назад, – объяснила она. – По-моему, это действительно круто. Я прочла кучу книг о дзен и была на встрече, где один японец рассказывал о нём. Вы думаете, все книги, которые я прочла, такие же, как эта?
– Всё зависит от того, что ты почерпнула оттуда. У дзен очень привлекательная обёртка. Людям нравится читать о дзен и может быть даже практиковать дза-дзен. Ты уже купила специальные подушечки?
Она купила.
– Что ещё?
– Маленький песочный садик, – призналась она со смущённой улыбкой. – Статуэтку Хотэя, смеющегося Будды.
– Да, мне он тоже нравится, – сказал я. – Прекрасно. Ты любишь дзен, тебе нравится читать о нём, обставляться аксессуарами. Ничего плохого в этом нет.
– Но это на самом деле не дзен, так вы говорите.
– Да, на самом деле это не дзен. Это больше похоже на его милого кузена. Реальный дзен отнюдь не мил, и тебе не нужны никакие книги о нём.
Вот коротко – и пространно – о дзен. Мне не хотелось слишком грубо наезжать на новое хобби Джолин, но я действительно серьёзно отношусь к дзен – люблю настоящий дзен и ненавижу новый дзен. Настоящий дзен это горячий и узкий поиск просветления – кратчайшее расстояние между сном и пробуждением. Никаких правил, церемоний, учений, лишь грязная, кровавая битва за пробуждение.
Новый дзен – тот, который управляет издательской и торговой индустрией – это всё о том, как спать и оставаться во сне. Конечно, говоря так, я рискую вызвать возмущение тех сияющих энтузиастов, которые верят, что дзен, это то, о чём написано к книгах, что можно практиковать его и, в конце концов, овладеть им– будто дзен это хобби, или религия, или общественная деятельность; будто дзен можно делать попутно с чем-то ещё; будто дзен это значит быть умным, или безумным, или присутствующим, или молчаливым. Но если они действительно заинтересованы в пробуждении, тогда эти рассерженные фанаты дзен должны быть благодарны за этот звонок будильника, потому что они хотели реально встать на путь, но были одурачены милым кузеном дзен и вынуждены сидеть и никуда не двигаться.