Современный человек в целом составит себе довольно неверное представление об этих великих учителях Индии. Потому что если бы, например, перед современным образованным человеком предстал один из великих учителей Индии, то современный образованный человек был бы чрезвычайно удивлен и, пожалуй, сказал бы: "Так это-то мудрец? Я никогда не представлял себе мудреца таким". Ибо в смысле того, что для современных образованных людей будет разумным или умным, древние святые учителя Индии не могли бы сказать ничего умного. Они были в современном смысле совсем простыми и несложными людьми, которые чрезвычайно просто ответили бы на вопросы даже повседневной жизни. И часто для них наступали моменты, во время которых от них можно было получить лишь то или иное слово, которое современному образованному человеку показалось бы очень незначительным.
Но у этих святых учителей бывали также определённые моменты, когда они являли собою нечто иное, чем только простых людей. В это время они должны были находиться вместе в числе семи, ибо то, что мог ощущать каждый из них, должно было действовать гармонически, как бы в созвучии семи тонов, вместе с шестью другими мудрецами, то есть каждый сообразно своему особенному развитию и своему особенному строению мог созерцать то или другое. Из созвучия того, что видел каждый отдельно, возникало нечто, что как изначальная мудрость звучит к нам из древних времен, если мы умеем разбирать подлинные оккультные источники. Это не откровения Вед — как бы ни изумлялись мы Ведам; то, чему учили святые учителя Индии, лежит ещё раньше написания Вед, и только слабым отзвуком этого являются величественные описания последних. И когда эти мужи предстояли каждый перед одним из сверхчеловеческих предшественников человечества, когда они ясновидчески смотрели в высшие миры, ясновидчески слушали то, что приходило к ним от этих сверхчеловеческих предшественников человечества, тогда как бы солнце сияло из их очей. И то, что они могли сказать, действовало со всепобеждающей силой на окружающих, так что все слушатели знали: теперь говорит не человеческая жизнь, не человеческая мудрость, но теперь действуют на человеческую культуру боги, сверхчеловеческие существа.
Из этого отзвука знания богов получали своё начало древние культуры. Лишь мало-помалу в послеатлантическое время закрывались, так сказать, врата божественного духовного мира, который в атлантическое время был ещё совершенно открытым для человеческой души. И в различных странах у разных народов ощущалось, как человек всё больше и больше был предоставлен самому себе.
Так в другом смысле обнаруживает себя в человечестве то же самое, что открывает себя в ребёнке. Сначала божественно-духовный мир проникает в бессознательную душу ребёнка, которая творчески образует тело, потом наступает момент, когда человек учится чувствовать себя как "Я", момент, до которого он помнит себя в позднейшей жизни. В этом заключается причина, почему мы можем сказать, что у души ребёнка может поучиться всякий мудрец. Но затем человек предоставляется самому себе, приходит сознание "Я" и всё связывается так, что он может помнить свои переживания.
Так и в жизни народов также пришло время, когда они начали чувствовать себя более отделёнными от божественной инспирации своих праотцов. Как ребёнок отделяется от ауры, осеняющей в детстве его голову, так и в жизни народов всё больше отходили божественные праотцы и люди предоставлялись их собственному исследованию и их собственному знанию. Там, где история говорит таким образом, мы ощущаем проявления водительства человечества.
Египтяне называли "Менес" того, кто вдохновлял первую "человеческую культуру"; и они указывали, что с этого времени стало возможно для человека также и заблуждение. Ибо с этих пор он должен был рассчитывать только на инструмент своего мозга. Символический намёк на эту способность человека впадать в заблуждение заключён в том, что к эпохе, когда люди были оставлены богами, относится основание Лабиринта. Он представляет собой изображение извилин мозга как инструмента собственных мыслей человека, в которых несущий эти мысли может потеряться. Манас называли на Востоке человека как мыслящее существо и Ману — первый главный носитель мышления. Греческие народы называли Миносом того, кто первый развил принцип человеческой мысли, и с Миносом также связано сказание о Лабиринте, ибо люди чувствовали, что со времени его они постепенно переходили от божественного водительства к такому, при котором "Я" иначе переживает величие высшего духовного мира.