«Большая часть из вас знает, говорит Минуций Феликс, – что сами демоны приходят в сильный трепет от наших заклинательных слов именем единого истинного Бога и или тотчас оставляют тела одержимых ими, или постепенно удаляются, смотря по вере страждущего или по желанию исцеляющего» [230]. Тертуллиан пишет: «что касается демонов, то мы не только не отвергаем их, но сражаемся с ними, преследуем их, изгоняем из тела человеческого, как это всякому известно. Приведите в судилище человека, о котором известно, что он одержим демоном, и пусть христианин, какой бы он ни был, прикажет демону говорить. Демон сознается, что он действительно демон, и что в иных случаях ложно выдает себя за Бога [231].
Верование св. церкви в бытие злых духов и их зловредное влияние самым убедительным образом выразилось в ее молитвах и молебных чинах. В своих молитвах св. церковь настойчиво поучает верующих просить Бога об избавлении и от злых демонов, лукавых бесов, врагов бесплотных. «Избави мя, Господи, настоящего обстояния бесовского… Изми мя от уст пагубного змия, зияющего пожрети мя и свести во ад жива». (Мол. на сон гряд. 8).
«Да воскреснет Бог и расточатся врази Его… Да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением…» «Избави мя. Господи, дьявольского поспешения». «Спаси мя, яко Бог мой еси и Создатель… Да не убо похитит мя сатана и похвалится, Слове, еже отторгнути мя от Твоея руки и ограды… Сподоби мя, Боже, поработати Тебе без лености, якоже поработах прежде сатане льстивому» (Мол. св. Макария, 13).
Наставляет св. церковь прибегать к Пресвятой Богородице с такой молитвой: «Избави мя от огня вечнующего и червия же злого, и тартара; да мя не явиши бесам рабование, иже многим грехом повинника». Научает молиться и ангелу-хранителю, дабы он не дал «места лукавому демону обладати насильством смертного сего телесе», дабы возбранял демонам мучить нас (Кан. анг. хр. п. 6).
В чине св. крещения, употребляющемся в церкви и до ныне, требуется от восприемников, чтобы они за крещаемого отреклись «от дьявола и всех дел его, и всея гордыни его». Возможность же существования бесноватых, как действительно одержимых злыми духами, церковь признает тем, что имеет особый чин «об избавлении от духов нечистых». Это последование вместе с тем открывает нам и несомненную веру церкви в силу имени Христа и данную Им пастырям церкви «власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их» (Мф. X, 1).
Итак, все убеждает нас в бытии злых духов: и предание народов, и здравый разум, освещаемый светом Божественного Откровения, и опыт святых подвижников и, наконец, верование церкви. Поэтому, как говорит о. Иоанн кронштадтский, «упорное неверие в бытие злых духов есть настоящее беснование, ибо идет наперекор истине, – наперекор божественному Откровению [232]; отрицающий злого духа человек уже поглощен дьяволом (1 Петр. V, 8) и, сидя во тьме и сени смертный, не в состоянии зреть Солнце правды. (См. кн. игумена Марка: «Злые духи», Спб. 1899 г.).
ПРИЛОЖЕНИЕ
Решение возражений против допущения бытия дьявола.
Рационализм отрицает возможность и действительность существования сатаны и других злых духов в качестве живых личных существ. Это, конечно, следствие отрицания им бытия всяких духов вообще или ангельского мира вообще. Но в данном случае, смешивая намеренно или ненамеренно библейское учение о злых духах с вульгарными простонародными о них представлениями и изображениями, дьявола в поэзии (Люцифер и все демонические типы, как Манфред, Каин и др. у Байрона, Мефистофель у Гёте, Демон у Лермонтова), мало или вовсе ничего с ним общего не имеющими, рационализм, кроме разных посторонних соображений, старается указать в самом христианском учение такие черты, которые делают его невероятным или неправдоподобным в психологическом и других отношениях. Из бесчисленных возражений, собранных и выставленных особенно Шлейермахером, указать можно более важные:
а) Немыслимым представляется такое глубокое падение, при котором все существо из доброго делается злым, и при том вследствие однократного греховного акта. – Но такое падение совершенно естественно для высшей ангельской природы, особенно могущественнейшего из ангелов. Его отпадение от Бога не было делом внешнего обольщения, как отчасти это было у людей в раю, не было делом слабости, но твердо принятым, сознательным и намеренным решением собственной воли, воли не человеческой, но могущественной воли, и ума не человеческого, но ангельского. Кто высоко стоит, тот низко и глубоко падает; это общий закон, наблюдаемый и в человеческом нравственном мире. – Закон вполне понятный. Чем богаче натура в человеке, тем, конечно, сильнее, глубже и шире все её проявления, – как в дурном, так и в хорошем: посредственность во всем остается посредственностью, гений – велик во всем. Кто глубоко чувствует и желает, тот глубоко и падает при дурном направлении воли; кто глубоко мыслит, тот глубоко и ошибается: дерево никогда не ошибается, ибо оно не мыслит; животное редко и мало ошибается, ибо оно редко и мало (плохо) думает; глупый человек ошибается больше, но ошибки великого ума ужасны. В природе ангельской все существует и совершается в необычайных для человека размерах; ничто в нас не может сравниться с силою, глубиною, могуществом всех движений их духовного существа: эти движения сильны, быстры и бесповоротны. В человеке самые немощи тела и духа, его слабость и телесность служат часто ограничением греха или злой воли. Решения злой воли находят препятствия к своему осуществлению и свое ограничение в том, что часто начало свое они берут в неустойчивых и изменяющихся движениях тела, внешних впечатлений или чувств, быстро изменяющихся и заменяющихся новыми, одним словом – со вне, а не в самой глубине духа. Мир внешний с разнообразными его впечатлениями не дает злой воле (злу) сосредоточиться внутри, раз оно появилось, выманивает его наружу и тем самым обессиливает, делает его поверхностным и мелким, так что рассеянность служит человеку на пользу. Служит ему на пользу и скука, и усталость, и ограниченность пространством и временем всех движений или актов его ума, воли и чувства, вследствие чего и акты зла души требуют напряжения, времени, вместе с тем влекут за собою усталость и отдых. И самая мысль в человеке, как бы ни была она быстра, подлежит мере времени (1/6 сек.) и пространства (впечатление доходит до сознания от периферий к центральному органу 90 футов в секунду). Но ничто не связывает ангела во всех актах и движениях его существа: ничто не отвлекает его от самого себя, везде он наедине с собою, не может он, даже если бы хотел, укрыться от самого себя за телом и внешним миром, – уйти своими силами во внешний мир: его силы не отвлекаются и не расходуются на стороне в борьбе с материею и для борьбы с нею, но сосредоточиваются, ничего не теряя, в нем самом. Ничто не замедляет и не ослабляет безумство действующего и никогда не требующего отдыха его духа; не находит для себя границ злая воля его во времени: движения его мгновенны, быстры и не подлежат измерению; нет границ им в пространстве: быстро переносится ангел с места на место, куда влечет его злая воля, и нет для нее никаких физических препятствий!