Что-что, а это Фанни понимала отлично, но легче от этого не было. Скорее наоборот.
Ханси тренировался до обеда. И до того изнывал от скуки, что беспрерывно зевал. Господин учитель дал ему четыре таблетки для восстановления сил. Господин учитель решил, что самородок переутомлен.
В обед, когда госпожа Харчмайер позвала «Хансиидиобедать!», Ханси незаметно улизнул. Обедать он не хотел. Вот уже три дня как он получал высококалорийное питание, специально предназначенное для спортсмена и составленное по рецепту какого-то знаменитого доктора.
Высококалорийный обед спортсмена состоял из одной свеклы, одной моркови-каротели, семи витаминных драже, двух чашек бодрящего напитка, одного лечебного хлебца и одной ложки глюкозы.
Ханси поднимался по тропке к двум старинным деревенским домам. Ему хотелось повидать Титу. Так как Ханси не был до конца уверен, можно ли отныне считать разрыв отношений между Низбергером и отцом, а также строжайший запрет на его дружбу с Титой отмененными, он не пошел в дом, а трижды прокричал кукушкой — это был условный сигнал. Затем он прокрался в старый коровник, где они с Титой обычно встречались, уселся на кормушку и стал ждать.
Пришла Тита, Ханси сдвинулся к краю, Тита села рядом с ним. Она сказала:
— Мог бы и в дом спокойно зайти, нам опять общаться можно. Старики помирились.
— Нормально, — бросил Ханси.
— Нет, давай уж лучше здесь посидим, — сказала Тита раздумчиво, — там и без нас не продохнуть: там Курицмайер с женой, Козмайер со старшим сыном и Свинмайерша с дочкой!
Ханси обалдело уставился на нее. Чтобы простые крестьяне к фабриканту Низбергеру в дом заходили — такого еще не было. Разве что Козмайеров сын корзинку с яйцами заносил или же Свинмайер соломенную крышу старинного деревянного дома подправлял.
— И чем они там занимаются, я не знаю, — продолжала Тита, — они меня просто-напросто выставили. Сказали, чтоб я не отсвечивала. У меня, видите ли, нос не дорос их дела обсуждать!
Тита надула губы и заметила, что ей, промежду прочим, глубоко безразлично, о чем они собирались с отцом говорить.
— А мне, Тита, совсем не безразлично! — воскликнул Ханси. — Чует мое сердце, тут что-то нечисто. И хотелось бы мне знать, что именно.
— У тебя, видать, тоже не все дома! — сказала Тита.
— У меня-то все дома! — ответил Ханси. И рассказал ей про то, что ему удалось невольно подслушать на Главной площади, восстановить по клочкам телеграммы и услышать через стенную перегородку у себя в комнате.
— Допустим. Ну и что же из всего этого следует? — спросила Тита.
— Что дело нечисто! Что тут обманом пахнет!
Тита Ханси не поверила.
Пеперлу нельзя!
В тот самый момент, когда Ханси и Тита сидели рядышком и Ханси делился своими подозрениями, а Тита внушала ему, что все эти подозрения ничего не значат, пока он хотя бы не узнает, кого и в чем следует подозревать, в тот самый момент они услышали, как кто-то плачет. Просто рыдает взахлеб. Они встали, вышли из коровника и в старом сарае, приспособленном господином Низбергером под любительскую столярную мастерскую, обнаружили Козмайерова Пеперла. Этот Пеперл Козмайер сидел на верстаке с зареванным лицом и в соплях. Пеперлу было пять лет. Тита ему симпатизировала — он косил в разные стороны, что встречается чрезвычайно редко.
— Пеперл, — сказала Тита, — чего ревешь?
— Бертль, что ли, врезал? — спросил Ханси.
Бертль—это старший брат Пеперла. Он чаще всего и доводил Пеперла до слез.
— Потому что они меня не принимают, говорят — нельзя! — хлюпал носом Пеперл.
— Чего нельзя, куда не принимают? — спросила Тита. Пеперл ткнул пальцем в сторону старинного деревенского дома.
Постепенно рыдания поутихли, и он смог объяснить:
— Всем жужжалку дали и мячик, а мне ничего не дали!
— Какую еще жужжалку, какой еще мячик! — Тита не могла ничего понять.
Пеперл с жаром затараторил:
— Ну, такая гоняльная машинка и белый мячик. Всем, всем досталось, только мне ничего не дают!
Он утер ладонью слезы с глаз и сопли с носа.
— Говорят, меня сразу по глазам узнают, потом я еще слишком маленький! — Пеперл опять завыл в голос: —Всегда я маленький!
— Кто получил пену и дуло? — спросил Ханси. Пеперл сказал:
— Курицмайер, и папа, и Бертль, и старшая Свинмайер, и младшая Свинмайер!
— Хм, они что, тоже в дуйболисты записались?