Я беру одну капсулу и верчу ее в руках, не зная, куда положить. Хеймитч указывает на маленький кармашек, как раз по размеру капсулы, на моем правом рукаве. Даже если у меня будут связаны руки, я смогу наклонить голову и откусить ее. Цинна продумал все до мелочей.
Планолет опускается на широкую дорогу. До Дистрикта номер Десять нам придется идти пешком совсем немного. Как только мы все спускаемся на землю, планолет поднимается в небо и исчезает. Боггс отводит нас в сторону и на дорогу опускаются еще два планолета, которые привезли медикаменты, продукты и необходимые вещи. Также прибыла команда из десятка врачей. Затем мы идем к угрюмому серому Дистрикту, срезая часть пути в поле. Серая земля, сплошь покрытая пылью и пеплом, была совсем недавно полна молодой зеленой травы. Её одинокие кустики теперь погибают от грязных коробок и тяжелых сапогов военных.
Наконец мы добираемся до серых грязных складов. Миновав их, выходим на широкую улицу и замираем. Большие группы людей переносят раненных и убитых. Изуродованных, лишившихся конечностей, без сознания. Всех их относят в один из складов, на котором красной краской неумело нарисован красный крест. Я ожидал не такого. Предполагал, что окажусь среди развалин, а оказался среди трупов. Нет, здесь у меня явно ничего не выйдет.
- Прости, Боггс, но боюсь, что у меня здесь ничего не получится.
Солдат смотрит в мои глаза, а я в его. Я впервые замечаю, что глаза его глубокого серого оттенка, как у Китнисс, Гейла и Хеймитча. Глаза жителя Шлака. Должно быть, его предки были из небогатого сословия древнего Дистрикта-13 еще до восстания.
- Получится, Пит. Ты, конечно, не произведешь такого фурора, как Китнисс, но подействуешь на них как лекарство. Им нужно видеть тебя, знать, что ты еще жив и не опускаешь руки.
Тут к нам подходит мужчина, руководивший до этого толпой людей, принесших коробки с медикаментами. Он выглядит устало, повязку на его руке давно пора поменять, а из зеленых глаз будто выкачали всю жизнь. Он поправляет автомат на плече и нож на поясе, чтобы ремни не так сильно врезались в кожу. На секунду он отвлекается, показывает, куда нести раненных, а потом поворачивается к нам.
- Командующий Восьмым Мерен, - представляет ее Боггс. – Капитан, это наши солдаты. Мадж Андерси, Гейл Хоторн, ну, и конечно, Пит Мелларк.
Мерен пожимает наши руки и внимательно смотрит на меня.
- Рад, что ты в порядке, Пит. Мы уже сомневались, жив ли ты.
Мне кажется, или он меня обвиняет?
- Долгий реабилитационный период, - поясняет Боггс, стараясь оправдать меня. – Но, тем не менее, он настоял на приезде.
- Будем надеется, что на раненых он хорошо подействует, - кивает капитан.
- Только не говорите мне, что вы помещаете их всех в один склад? – недовольно бурчит Гейл, оглядываясь на госпиталь.
Тут я с ним согласен. Любая эпидемия – и они все погибнут.
- Это все же лучше, чем бросать их умирать в одиночестве, - теперь уже очередь Мерена оправдываться.
- Я имел в виду другое.
- Тем не менее, у нас нет особого выбора. Я буду вам чрезмерно благодарен, если вы придумаете что-нибудь получше и убедите в этом Койн, - спокойно отвечает Мерен и направляется к госпиталю. – Заходи, мальчик, бери с собой друзей.
Я иду следом за ним, не оглядываясь на компанию у меня за спиной. Передняя часть склада огорожена коробками и закрыта брезентом. Взгляд невольно падает на гору трупов, лица которых закрыты белыми простынями.
- Мы начали рыть общую могилу на окраине Дистрикта, но нам помешала бомбежка. И потом, у меня просто нет свободных рук, чтобы отнести их туда, - объясняет Мерен.
Он находит щель в брезентовых шторах и раздвигает их в сторону. Делаю шаг внутрь и получаю мощный удар по обонянию. Мне хочется не дышать, лишь бы не вдыхать ужасную вонь рвоты, гноя, крови и грязного постельного белья. Все шесть люков открыты, но свежий воздух не поступает в помещение. На складе царит полумрак, так что мне необходимо несколько минут, чтобы глаза привыкли к темноте. Едва я начинаю различать силуэты, я вижу несколько сотен раненых людей. Они лежат на койках, раскладушках, тюфяках и на полу. Места непростительно мало. Плач их родных, стоны раненных и жужжание больших черных мух сливаются в ужасающий вой.
В наших Дистриктах никогда не существовало настоящих больниц. Мы умираем дома, но уж лучше умереть среди родных, чем здесь. И тут же вспоминаю, что у них теперь нет домов…
Чтобы не дышать вонью, втягиваю воздух ртом. Струйки пота катятся по спине, перед глазами все плывет, но тут я ловлю на себе два выжидающих взгляда. Боггс и Мерен смотрят на меня в упор, оба явно желают знать, действительно ли я победитель, преодолевающий свое презрение и страх. Шагаю вперед, в центр склада, протискиваясь сквозь ряд коек.
- Пит? – улавливаю я правым ухом и поворачиваю голову. Молодая девушка с замотанной грудью тянет ко мне руку, а я хватаюсь за нее, как утопающий за соломинку. Бинты не останавливают кровь, цвет ее майки невозможно установить, ей явно очень больно, но я вижу в ее глазах надежду и счастье.
- Пит, это правда ты? – шепчет она, едва разжимая губы, так что мне приходится присесть на край ее кушетки и наклонится, чтобы я мог разобрать ее слов.
- Да, это я, - я улыбаюсь ей.
Она улыбается мне в ответ и выражение ее лица меняется. На несколько мгновений гримаса горя, боли и страданий сменяется радостью. Ее лицо светлеет, при виде меня и звуков моего голоса. Надежда на то, что все обязательно будет хорошо, зарождается внутри нее.
- Ты жив! Люди говорили, но мы все же не доверяли! Надо сказать маме! – тараторит она, пытаясь сесть, но потом оставляет попытки и кричит кому-то через несколько кроватей. – Мама, мама! Он правда здесь! Пит Мелларк здесь!
Вместе с женщиной преклонных лет ко мне разворачиваются все, кто могут слышать. Сотни глаз внимательно смотрят на меня, пока я подхожу к матери девушки, узнавшей меня первой. Любезно улыбаюсь ей, пожимаю протянутую руку и спрашиваю, как она себя чувствует. Женщина молчит, видимо, повредила связки при бомбежке, но она внимательно смотрит на меня своими синими глубокими глазами.
Новость о том, что я здесь тут же долетает до дальних краев госпиталя. Я хожу среди рядов, пожимаю протянутые руки, улыбаюсь всем, знакомлюсь, спрашиваю о их самочувствии, разговариваю с теми, кто не может двигаться. Никаких призывов, лозунгов. Боггс прав, этим людям нужно лишь посмотреть на меня, чтобы понять, что им есть за что бороться.
Каждый человек в этом помещении хочет прикоснуться ко мне, так что я окружен сотнями рук, которые просто не успеваю пожимать. Их интересует абсолютно все, что связано со мной. Многие спрашивают о моей семье, о Хеймитче и Порции. Сообщаю больным, что у них все хорошо, и они все облегченно вздыхают. И все они спрашивают о Китнисс. Большинство видели то интервью с Цезарем и все они поразились ее рассказу о жизни победителей и трибутов. Я стараюсь говорить о нашем с ней будущем с оптимизмом и надеюсь, что мои предательски красные уши не заметны в темноте, когда они соболезнуют мне с потерей ребенка. Что же, ты сам виноват, Мелларк. Не Китнисс-то это придумала, а ты втащил ее в эту историю.
Когда мы, наконец, выходим на улицу, я прислоняюсь спиной к стене и пью воду из фляжки, предложенной Боггсом.
- Ты молодец, Пит. У нас получился просто замечательный материал, - сообщает нам Крессида, женщина лет тридцати, главная среди телеоператоров.
Тоже самое мне говорит Хеймитч, когда мы поднимаемся обратно на планолет. Я киваю в ответ на его слова и засыпаю, сидя в кресле.
========== Глава 9. ==========
Я крепко сжимаю в руках чашку с давно остывшим чаем. На экране крутят повтор выступления президента, через пять минут начнется церемония открытия. Койн решила, что мы должны посмотреть его все вместе, поэтому я не буду наедине с Хеймитчем во время просмотра.
К нашему обычному составу, в котором мы бываем на совещаниях, прибавились миссис Эвердин, Прим и Энни. С большим трудом Плутарху и Боггсу удалось уговорить президента, аргументируя это тем, что они напрямую связаны с Китнисс и Финником. Энни, кажется, не замечает никого вокруг, и лишь внимательно смотрит на герб Панема, сияющий на экране. Миссис Эвердин и Прим о чем-то негромко говорят, бросая частые взгляды на телевизор в страхе пропустить начало.