— Чему же ты радуешься, дурочка, — стыдила мать дочку. — Трусливая собака тебя не защитит. Надо было увести Цейну и сказать нам.
О ненормальных отношениях между девочкой и собакой мы узнали и спохватились поздно. Такое воспитание проявилось и позднее. Выросшая собака убегала от идущих навстречу подростков, группы людей. И не приведи господь, если раздается рядом и даже вдали выстрел из детского пистолета или выхлопной трубы автомобиля. Обидно сознавать, что Цейна стала трусихой. Во многом виноваты, конечно, были мы, взрослые, но немалую роль сыграли и объективные обстоятельства. С двух до четырех месяцев Цейна просидела в квартире, и на дворе не была, ввиду холодов. Ещё мы боялись, что не привитая против чумы, вирусного энтерита и гепатита (не было вакцины) собака может заболеть и погибнуть. В то же очень ответственное время щенок должен был привыкнуть к маршруту прогулок, движущемуся по улицам транспорту, людям и животным, предметам двора и хождению на поводке. В квартире собака не могла привыкнуть к определенному месту выгула и испражнялась где попадя. Хороший кусок работы в течение двух месяцев. Не для безразличного занятие!
Как раз в первые четыре месяца у щенка бурно развивается психика и физическое развитие. Американский этолог, доктор Скотт делит жизнь щенков на четыре этапа:
1-й этап — 1—21 день.
2-й этап — 3—7 недель.
3-й этап — 7—12 недель.
4-й этап — 12—16 недель.
В первый этап щенку необходимо тепло матери и однопометников. Во второй этап щенок видит, слышит, нюхает. Бурно развивается нервная система, происходит становление характера. Если щенка брать на руки, ласкать, допускать общение с чужим человеком, то у него вырабатывается контактность и радость к чужим людям. Тогда он ничего не боится. По сообщению О. И. Ульяновой (1992) у щенка к пятидесятидневному возрасту окончательно развивается головной мозг, достигая величины мозга взрослой собаки. У человека, календарный срок жизни которого значительно больше (см. табл. 1), 5/6 мозга формируется после рождения в периоды более продолжительные: в первый год жизни увеличивается с 300 до 1000 г., к 3-м годам — до 1200, к 20-ти годам — до 1400 г.
В третий этап жизни щенка сильнее всего устанавливается психологический контакт человека с собакой. В четвертый период — становление самостоятельности — наблюдается быстрое физическое развитие, игры. Последние легко перевести на элементы дрессировки и саму дрессировку.
Два месяца для растущей Цейны — потеря велика. Постепенно, неделями она привыкала бы к идущим навстречу детям, взрослым людям, лошадям и предметам среды, которые впоследствии бы не пугали её.
Но, пожалуй, самые тяжелые испытания Цейны были ещё впереди: две операции в возрасте 4 и 7 месяцев. Первая по поводу пупочной грыжи, а вторая — промывание кишечника (орально-ректальное) при тяжелом отравлении. Учитывая неокрепший молодой организм собаки, можно понять, что психике были нанесены тяжелые испытания.
Цейну начали дрессировать с шестимесячного возраста. Набралась группа собак, подлежащих дрессировке, нашлись инициаторы, пригласили в поселок из города воспитателя-дрессировщика, который за два месяца по неполной программе дал краткий курс и обучал основным навыкам: апорт, барьер, ползти, сидеть, лежать, место, охранять, фас, фу. Последние две, даже три команды Цейна выполняет неохотно. На тренировках, когда подходил посторонний человек и давалась команда фас (взять), Цейна жалась к хозяину, редко проявляя агрессивность. Легко брала средние барьеры в высоту, но боялась изгородей из прутьев, широких ям. Стоит ей услышать выстрел из ружья или детского пистолета, щелчок из выхлопной трубы автомобиля, как она поджимала хвост и мчалась куда-попадя, даже в степь, лишь бы подальше от хлопка. Такая собака не годится для служебных целей, охраны объектов. Ранняя дрессировка не способствовала укреплению психики, даже наоборот. Как пишут профессионалы (О. И. Ульянова, 1992) «в первые полгода жизни щенку необходимо воспитание, а не дрессировка». Рекомендуется дрессировать собак по достижению ими годичного возраста. Кто знает! Но оставлять собаку до года без обучения тоже не правомерно. Просчеты воспитания могут превратить собаку в трусливую, безвольную. Как в пословице: шила в мешке не утаишь. Проходит время и мы узнаем, что девочку стыдили соседи за избиение собаки (а нам-то невдомек). Защищаясь, Цейна могла бы в крайнем случае зарычать, я не говорю укусить, но она не делала ни того, ни другого. В стае волки соблюдают жесткую субординацию. Могут поскальничать, подраться, но любят друг друга. Цейна обидчива, но и отходчива, долго не помнит зла.
Однажды в дождливую погоду мы съездили в пос. Мирный и Цейна при остановках, около магазинов каждый раз выскакивала, пачкала свои лапки и чехол «Москвича». Приехали домой. Повизгивая от восторга и ласкаясь к жене, овчарка повернулась ко мне и стала не злобно, но упорно облаивать меня.
— Помнит обиду, что ругал её, — заметил я, а то, что сама виновата — не ведает. Поругай меня, чтобы Цейне было легче, — попросил я. Как бы повела себя злобная овчарка, не могу предсказать, да и мера обиды бывает разной. Вспомним Белого Клыка и красавчика Смитта.
Обижается Цейна на мое одергивание при посторонних (пошлю её на место, грубо с ней говорю). Став уже взрослой, собака проявляет обиду тремя способами: на следующее утро не подходит лизать руки, может игнорировать ласковую команду «ко мне», или при постороннем, появившемся на 2—3 день после обиды полает слегка на него, чтобы обратил внимание и громко, с акцентом на меня. (Это я объясняю гостю и поступок нас веселит).
После еды Цейна пошла и начала рыться в помойном ведре. Это указывало, что она не наелась. Я прочел ей нотацию и отогнал от ведра. Намазал хлеб с маслом (а собака любит бутерброды) и дал Цейне. Но она категорически отказалась. Обиделась. На меня даже не смотрела. Как позднее установили, поддерживала, укрепляла это чувство девочка.
Стоит девочке позвать овчарку, как та подбегает, облизывает ей руки, лицо (категорически запрещаем, отправляем умываться), виляет хвостиком. Однако в памяти собаки, вероятно, остается постоянная обида, подкрепляемая тумаками ребенка. Однажды семьей поехали на Волгу. Широкая, прекрасная река вызывала у всех восторг, особенно у девочки и Цейны. Они носились наперегонки, боролись, залазили в воду и повторяли это множество раз. И когда снова стали бороться, жена приказала собаке — фас, зная мягкосердечие Цейны. Собака преобразилась. Движения стали жестче. Резким ударом крупа (как она много раз делала в борьбе с собаками) сбила девочку с ног. Набросилась с лаем, со щадящими, ложными покусами. Чувствовалось, она вымещает на ней свою обиду (заинтересованно борется) и в то же время очень её жалеет. Однако для девочки и собаки чувство борьбы, масса движений, восклицаний, рычаний доставляли огромное, неописуемое удовольствие. Они боролись с восторгом и долго. Глядеть на них — одно удовольствие. Вместо ковра — песочная полоса берега, вместо публики — мы, взрослые, вместо стен спортзала — с одной стороны крутой берег с красивым, зеленым массивом леса, с другой — широкая, привольная река.
Не за собачью красоту, родословную семья любит овчарку, а за её доброту, жизнелюбие и веселость.
В период эмоционального подъёма девочка обнимает, целует Цейну; собака радуется, носится по комнатам.
В разгаре обычный, выходной день. Кареглазка в чем-то провинилась и горько плакала. К ней тихо подошла Цейна, села рядом и, глядя на её искаженное гримасой, заплаканное лицо, стала сначала очень тихо подвывать и лизать руки. Скулила жалобно сначала очень тихо, затем громче и громче. Скулёж действовал не раздражающе, а успокаивающе, как валерьянка. Девочка стала успокаиваться и слезы высохли, а оставшиеся вылизала шестимесячная, сопереживающая овчарка.