Вот он вылезает из красного «феррари» и снимает шлем. Там оказывается пышная накладная борода и красная шапка с белой ватной оторочкой. Его возводят на подиум, дают в руки бутылку шампанского, он стреляет пробкой и поливает всех кругом… Нет, смотри-ка, он не на первом месте, кто-то пришёл раньше него — вон там, видишь, выше стоит, тоже с бутылкой, которую зажимает пальцем, пуская пенящийся фонтан… Кто это? кто это?..
Исчезновение
Снег потемнел. Старик включил телевизор, пощёлкал каналами, задержался: показывали Блакзайю. Какие-то контрабандисты… Мафия терроризирует туземцев… Вдруг он вспомнил про Ниилда, — что нужно позвонить насчёт него. Тяжёлый разговор, но — «нужно делать добро», — напомнила убогая Блакзайя.
Старик убрал звук. Изображение стало жестикулировать с удвоенной энергией. В сумерках быстро и резко плясали разноцветные пятна. Сырой ветер стукнул рамой на веранде. Чёрные доски, снег — лишь угадывались в сером воздухе… Отвернулся и набрал номер.
— Доктор, вы ещё не составили программу симпозиума?
— Вы имеете в виду — кто в Пи-Кэпиу от нас поедет? Составляю.
— Я вас прошу включить Ниилда.
— Гм… видите ли… Нет, хватит!
— Зачем вы так резко… Ведь в сущности…
— У нас есть два структуралистских доклада.
— Я же не часто прошу о нём. Раз в год — можно?
— Я больше не хочу быть посмешищем. Довольно того, что я держу его при кафедре.
— Ну, отчего же? В его подходе есть что-то… своеобразное по крайней мере… Если даже… Во всяком случае, это не сразу будет понятно. Вы же знаете, что Ниилд очень краток. Он сделает сообщение минут на пять — и настолько концентрированное, что аудитория…
— Нет. Не просите меня. Симпозиум, знаете ли, имеет свои вполне определённые цели. А вы хотите использовать его с такой стороны, которой у него и нет вовсе!..
Блакзайя кончилась, пошли религиозные мультфильмы.
В стеклянную дверь заглянула жена:
— А я думала, ты спишь…
Запнулся, но набрал другой номер, длинный.
Жена безмятежно села перед экраном.
— Глек! Вот так сюрприз! — воскликнул Ганн из Пи-Кэпиу. — Я уж забыл надеяться! Молчишь-молчишь… Сестра в порядке?
— Да… — поморщился и покосился, но продолжал твёрдо: — Слушай, пришли, пожалуйста, приглашение Ниилду.
— Понимаю… гм…
— Личное. Отправь факс на кафедру.
— Понимаю… Ладно, не волнуйся, я сделаю… Сам-то как?
— Нет, Ганн, знаешь… ещё лучше позвони ему прямо сейчас и скажи… Можешь?
— Да, могу, конечно… А он не обидится?
— На что?
— Ну вот, что — личное?
— Нет. Не обидится. Он и не поймёт этого.
— Ладно, решено… Сам-то как?
— Привет от меня, — сказала жена, рассеянно глядя в телевизор.
— Терция шлёт привет.
Ангелы пели и кружились в беззвучном хороводе, открывая круглые рты, как маленькие рыбки. Ветер качнул верёвку с бахромой сосулек, она стукнула о стекло снаружи. От этого стука темнота как будто вздрогнула и сплотилась наконец совсем близко.
Он посидел ещё минуту и вызвал такси.
— Я не понимаю… — начала жена.
Старый Глек встал. Он был такой длинный и прямой, что голова его сразу унеслась на высоту, недосягаемую для звуков и для взглядов. «Я тоже не понимаю. А может быть, вообще все дураки».