Разбудили меня шум и крики отшельников, когда солнце уже начало клониться к закату. Кричали они столь громко, что сперва я подумал, будто они увидели разозленного слона или даже тигра – нечто страшное, сильно их напугавшее. Однако это были не звери, а люди: к нам неспешно приближались трое. Шедшего впереди я сумел рассмотреть внимательно.
Это был довольно высокий для индийца, статный, широкий в плечах, и в то же время очень поджарый человек с коротко стриженными волосами необычного для Индии рыжеватого цвета, довольно светлые. Черты его лица были правильными, но трудно было бы назвать его красивым. Привлекательным было скорее выражение его лица – чрезвычайно спокойное и уверенное. За ним почтительно следовали двое скромно одетых молодых людей непримечательной внешности.
При виде этой троицы аскеты, с ужасом вскочив на ноги, принялись кричать и кидаться комьями грязи, изрыгая изощренные ругательства сразу на нескольких древних языках. Но человек, в которого попало несколько комьев, словно не обращал на такую реакцию никакого внимания – будто ничего другого от отшельников и не ожидал. Старший аскет негодовал сильнее всех. Приблизившись к пришедшему, он грозно указал на него пальцем:
– Презренный Гаутама! Изменник! Сластолюбец! Как ты вообще посмел вновь появиться здесь спустя столько времени? Боги обрушат на тебя весь свой гнев! Шива разотрет тебя в порошок за твою гордыню и непомерные грехи!
Человек просто стоял, молча глядя в лицо аскету. Из дальнейшей гневной отповеди я понял, что пришедший когда-то был одним из них, и даже прожил с ними долгое время – похоже, несколько лет, но затем покинул их общину и выразил несогласие с их образом жизни, назвав их «глупыми и бесполезными», чем оскорбил аскетов до глубины души. Люди всегда особенно сильно ненавидят тех, кого когда-то любили.
– Преклони колени, несчастный, в свой смертный час! Шива поразит тебя своим вселенским огнем! Нет тебе прощения ни в этой жизни, ни в следующих!
Дождавшись окончания тирады и словно наслаждаясь наступившей тишиной, подошедший заговорил. Его голос был негромким, невероятно спокойным и словно повелевающим:
– Один день человека, узревшего Истину, ценнее целой жизни того, кто о ней не знает. Забудьте о Шиве и всех остальных ваших богах. Их не существует. Вы сами их выдумали.
– До чего же ты возгордился, уйдя от нас, Гаутама. Твой разум явно помутился. Как смеешь ты говорить, что великие боги, создавшие мир и управляющие им, не существуют? Не позорь своим дерзким пустословием славный род Шакьев. Это надругательство над памятью твоего отца!
– Не смейте звать меня Гаутамой. Меня прошлого более не существует: я узрел свет ослепительной истины и пробудил свой разум. Сюда же я пришел, чтобы принести вам весть об этом.
– Уж не считаешь ли ты себя Буддой, великим Пробужденным? Даже из тысяч святых отшельников Буддой еще никто не стал при жизни. И уж точно им не стать тебе, предатель!
Выкрики и оскорбления аскетов на человека, похоже, производили впечатление не большее, чем комариный писк. Казалось, что его вообще ничто не может вывести из себя. Он продолжил:
– Знаете, почему хороший музыкант никогда не тянет струну ни слишком сильно, ни слишком слабо? Потому что тогда он либо порвет ее, либо не издаст ни звука. Хороший музыкант играет на струнах плавно, натягивая их примерно на половину от возможного. Так же поступает и мудрый человек: он ступает аккурат посередине: не поддается похоти и соблазнам, но и не впадает в крайнюю аскезу. Отказывая себе абсолютно во всем, вы лишь напрасно изводите собственные тело и ум.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе ведом другой путь достижения мокши – религиозного экстаза?
– Я знаю, как добиться несоизмеримо большего. Я мог бы открыть вам прямую дорогу в нирвану. В ней можно слиться духом со всей Вселенной, отринув навечно любое из страданий.
– И кто же из великих брахманов поделился с тобой этим тайным знанием?
– Я первый среди людей, родившихся с начала времен, которому открылось это знание. Это стоило огромных усилий. Покинув вас, я долго скитался и почти потерял надежду. Я понял, что мне незачем жить в мире дальше, не зная истины. Я просидел неподвижно под деревом Бодхи 49 дней. Дьявол Мара испытывал меня так, как не соблазнял еще никого из смертных. Прозрение пришло ко мне в один миг. Мне стали ведомы тайны сансары – цикла перерождений, счастья, горя, любого знания. Мне не хватило бы целой жизни, чтобы рассказать обо всем, что открылось мне в этот миг. Пробудившись, я долго размышлял о том, должно ли делиться этим Знанием с людьми, или оно принадлежит только мне одному. Я блуждал по саду, где мне случайно встретились двое торговцев. Заметив мою крайнюю худобу после столь долгого поста, они протянули мне с улыбками две медовых лепешки, и за всю свою жизнь я не пробовал ничего вкуснее тех лепешек. Я понял, что это – знак, и обратился к ним с речью. Когда я закончил, они сказали, что будут следовать за мной и помогать проповедовать мое учение до конца своих дней.