— Ага, — соглашаюсь я. Ну а хули рассусоливать, если и правда наслаждаюсь? — Наташ, хватит названивать. Мне, конечно, тупо интересно наблюдать, как тебя штормит, но терпение уже кончается.
— Где она? — как будто и не слышит бывшая. — Тебе всегда нравилось меня унижать, делать мне больно!
— «Она», наверное, уже дома, — без зазрения совести вру я. Так будет правильно: неизвестно что Наташа может сделать с этой информацией. Обиженные женщины способны на все.
— Ты не врешь?
А вот тут уже стоп, крайняя точка, черта, которую я прочертил однажды жирным штрихом и колючей проволокой, когда вытолкал ее из своей жизни.
— К мужу иди, новобрачная, — уже абсолютно зло посмеиваюсь я. — А то у него там праздничная женилка без дела пропадает.
— Я знаю, что ты ревнуешь.
— Спокойной ночи.
Если бы в моей жизни появилась женщина, которая вытащила бы из меня ревность, я бы точно не дал ей уйти. Но говорить об этом Наташе бесполезно — пустая трата времени.
Мы были вместе больше двух лет, и за все это время она не смогла запомнить обо мне элементарных вещей. Не в состоянии понять, что я просто развлекаюсь, изучая ее в том числе и как некий экспонат. И никакая ревность или попытка сохранить мосты не при чем.
Эта женщина не знает обо мне самого элементарного.
Ну о чем еще говорить?
Когда с чашкой чая прохожу через гостиную, чтобы подняться к себе, на всякий случай оставлю для писательницы включенный ночник. Скорее всего, она проспит до утра, но на всякий случай… Чтобы не испугалась.
Глава шестая: Йен
Я просыпаюсь как-то сразу, как будто меня больно и основательно укололи цыганской иглой. Просто сажусь и осматриваюсь по сторонам, пытаясь навести резкость.
Голова кружится.
Руки подрагивают, хоть там, где я нахожусь, тепло и совсем немного пахнет лаком для дерева. Или чем-то похожим.
Пробую встать, но меня словно тянет назад невидимый магнит.
Неуклюже плюхаюсь обратно.
Где я?
Пытаюсь восстановить в памяти все, что помню.
Шампанское с мартини. Мой симпатичный и такой раскованный спутник, что на него было больно смотреть через кривое зеркало моих собственных бесконечных комплексов.
А потом то самое острое одиночество, от которого я бегаю уже который месяц. И каждый раз всухую ему проигрываю.
Я не любила Сашу. Никогда не любила — и наши с ним отношения были скорее попыткой взрослого мужчины «взять под свое крыло» очень проблемную молодую женщину. Кроме того, наши семьи дружны — и то, что сын Сергеевых обратит внимание на дочь Воскресенского было, казалось, необратимой реальностью.
Я никогда не ревновала Сашу. Не потому, что верила ему безоговорочно. Мне было все равно. Он обещал, что будет обеспечивать все мои прихоти — стоит только попросить. А я, взамен, буду его статусной девушкой. Ему почему-то очень нравилось хвастаться романом с писательницей.
Но меня подкосила его измена.
Потому что когда он сидел на кухне, пил чай и хвастался тем, какая потрясающая любовница Любовь всей его жизни, это было все равно, что плеткой по всем моим грешкам. И в финале: «Ты ведь не обижаешься? Я же мужчина, мне хочется хорошего секса, а не вот это вот все».
«Вот это все» стало моим личным номером один «комплиментов» в мой адрес.
Я — не женщина. Я — Вот это вот все.
Когда голова немного перестает кружиться, замечаю на столике напротив стакан с минералкой и пару таблеток. Бросаю сразу обе, зажмуриваюсь и выпиваю залпом. Не лучшая идея на голодный желудок, но сейчас я не смогу проглотить даже хлебную крошку.
Мне немного стыдно, что я знала, что так все и будет: чужой дом, незнакомый мужчина.
Потому что в какой-то момент поняла, что не хочу оставаться одна этой ночью. Что все равно не смогу сидеть в четырех стенах, что меня снова потянет бродить по ночному Петербургу, лишь бы не возвращаться туда, где тихо и тошно, как в склепе.
А Антон…
Он показался отличной компанией. Даже с оглядкой на то, что я совсем не умею разбираться в людях. А тем более — в мужчинах.
То, что со мной происходит, имеет вполне реальный диагноз — депрессия. Однажды, пару лет назад, я уже прошла через что-то подобное и хорошо запомнила главное — мне нельзя оставаться одной, когда голова становится тяжелой, а мысли — вязкими. Мне нужен кто-то рядом. Желательно тот, кто не будет пытаться меня трогать или склонить к сексу. Это потребность быть в тишине и покое, наедине, но не одинокой.
Моя личная маленькая трагедия, которую никто не понимает. Даже родители.