Хотя, не плевать ли на эту парочку?
— Удобно живешь, — отмечаю я, притормаживая около нужного дома. Новая высотка, хороший район.
— Я снимаю однушку, свое мне пока не по карману. А здесь все рядом. Если вдруг свалится вдохновение в три часа ночи, можно пойти куда глаза глядят — и обязательно куда-то да попадешь.
— Это почти цитата из «Алисы в Зазеркалье»?
Она с блаженной полуулыбкой роняет голову на спинку сиденья и совершенно открыто, почти восторженно, говорит:
— Читающий мужчина — просто мечта. Можно я потыкаю в тебя пальцем, а то вдруг ты начал становиться нереальным.
Мы обмениваемся понимающими смешками — и малышка как-то стремительно выпрыгивает из машины, на прощанье помахав рукой, словно я какая-то фея-крестная, спасшая ее от позора.
И только отъехав на пару кварталов, вдруг вспоминаю, что так и не попросил у писательницы номер телефона.
Черт.
Глава одиннадцатая: Йен
Это все было бы слишком идеально, если бы имело продолжение.
На ватных ногах я еле-еле плетусь из лифта к своей двери, открываю ее, переступаю порог и трачу последние силы, чтобы закрыться в пустоте и темноте «своей» не своей квартиры.
Хочется забраться под одеяло, накрыться с головой и пролежать так сутки.
Я снова потеряла контроль.
Снова придумала то, чего нет. Размечталась, что могу понравиться мужчине просто так, со всеми своими тараканами, комплексами и заморочками. Эй, дурочка, ты видела его бывшую? По-моему, все очевидно.
Не включая свет, звоню маме: говорю, что у меня все хорошо, я уже дома, планирую приготовить ужин и поваляться в ванной.
— Папа уже приземлился, — говорит она. — Звонил из аэропорта полчаса назад. С этими постоянными авиакатастрофами…
— Мам, по статистике ежегодно от падения кокосов на голову людей умирает больше, чем от падения самолетов. Не волнуйся, тебе же нельзя, помнишь? Я сделаю твои любимые кексы и приеду завтра вечером, хочешь? Будем всю ночь пить чай и смотреть старые фильмы.
— И приклеим фотографии в бабушкин альбом, — уже веселее подхватывает она. — Расскажешь мне, наконец, о своем мужчине, солнышко. Я должна знать, с кем ты встречаешься. И папа захочет с ним познакомится, ты же знаешь.
Я дергаю себя за кончик «хвоста», проклиная ту минуту, когда в голове созрела «светлая» мысль выдумать мужчину. Разве что завтра я скажу, что мы немного разругались и пока что решили побыть друг от друга на расстоянии?
— Хорошо, ты обо всем узнаешь первой, — обещаю я, с трудом проглатывая отвращение к себе. — Отдыхай сейчас, выпей все лекарства по списку! Завтра приеду и пересчитаю все таблетки, так и знай.
Мама клянется, что не пропустила ни одной, желает мне спокойно ночи и кладет трубку.
И я снова остаюсь наедине с одиночеством, от которого начинает мутить.
Быстро, пока не стало совсем плохо, вскакиваю и включаю все источники света, какие только есть, потом музыкальный канал на телевизоре, ноутбук. Создаю вокруг себя подобие присутствия: пишу что-то в рабочий чат, раскладываю на столе свои блокноты для заметок, пишу письмо художнице с заданием по обложке. Занимаюсь рутиной, из которой в большинстве и состоит моя реальная жизнь.
И сбегаю от нее чуть позже, после душа, нарядившись в свитер Антона, лежа под одеялом с ноутбуком на коленях и чашкой капучино в руке.
Уже много лет моя «настоящая» жизнь проходит там — на страницах своих и чужих книг.
Спать ложусь только под утро, когда в голове, наконец, пусто, и я так морально измотана, что могу думать только о том, как обнять подушку, уснуть и проснуться в той реальности, где Антон взял у меня номер телефона.
Видимо, не такой уж и любимый этот свитер.
Я переворачиваюсь набок, ищу носом то место на воротнике, которое совсем немного, едва уловимо пахнет его владельцем. Или я просто придумываю, как всегда? Какая разница? У меня нет красивой внешности, сексуальной привлекательности и сногсшибательной харизмы, поэтому нет и не может быть никакой особенной истории. Но зато есть хорошее и порой слишком буйное воображение, так почему бы им не воспользоваться?