— Значит так, Муз. — Он скрещивает руки на груди, явно рассчитывая произвести впечатление своими бицепсами и трицепсами. Зря. Я же не глупая девочка, меня таким не впечатлить и точно не испугать. — Я за ней присматриваю. Она мне почти как семья, понял?
— Не понял.
Люди обычно слегка_теряются, когда на их прямые вопросы дают прямые ответы. Ну то есть я снова не испарился с горизонта, не откланялся, не стал изображать из себя хулигана, которого поймали за воровством роз на клумбе бабы Мани.
Мне плевать на все эти игры мускулами.
И я никуда не уйду.
— Ты делаешь ошибку, маленькая, — пытаясь выглядеть спокойным, бросает он, нарочно пытаясь задеть меня плечом, когда идет к двери.
Я успеваю развернуть корпус, чтобы эта попытка «быковать» меня не зацепила, но не отказываю себе в удовольствии понаблюдать, как он обувается, срывает с вешалки пиджак — слышно, как трещит ткань — и пинком ладони распахивает дверь. Оглядывается, на ходу расправляет манжеты рубашки и, чтобы не уходить «всухую», добавляет:
— Когда тебя снова уложат… в санаторий, Йен, вспомнишь, что я тебя предупреждал.
Очкарик захлопывает дверь, наваливается на нее спиной и стоит так, словно заклинившая шарнирная кукла. Только дышит нервно и часто и потирает кончик носа, как будто это что-то вроде ее личного ритуала для успокоения. Мне пришлось научиться подмечать такие мелочи, чтобы «читать» собеседников.
— Прости, пожалуйста, — откуда-то из растрепанных волос нервно всхлипывает малышка. — Он… Саша правда как бы часть семьи. Но я не приглашала его и не хотела, чтобы он приезжал. Понятия не имею, зачем он это сделал. Мы до вчерашнего дня два месяца общались на уровне пары СМСок в неделю.
У меня есть пара теорий, но озвучивать их я не буду. Хотя поставил бы на ту, в которой такие мужики считают себя подарком женщине и любят почесывать эго, вроде как разыгрывая искреннее участие к жизни бывшей. На самом деле они прутся от роли благодетеля, хотят, чтобы им заглядывали в рот и ели с рук. Ну а заодно подстраховывается с запасным аэродромом. Потому что девочка, хоть и не модная телка вроде Наташи, но хорошая, милая, умная и знает, с какой стороны держать нож.
— Малыш, он уже ушел. — Я подхожу поближе, но не спешу ее трогать. Тут и дураку видно, что напряжена и натянута, как струна. По мне может зарядить просто на рефлексах, и тогда будет совсем неловко нам обоим. — Иногда мужики такие сволочи, знаешь?
Она медленно кивает и осторожно поднимает голову. Снова тот же взгляд с опаской, немой вопрос: «Все хорошо?»
С этой ситуацией срочно нужно что-то делать, пока один мудак не испортил то, что так хорошо начиналось.
Я сую руку во внутренний карман пиджака, достаю небольшой мешочек из замши.
— Я подумал, что у настоящей Йен из Венгерберга обязательно должна быть обсидиановая звезда.
Когда вытряхиваю на ладонь тяжелый медальон из черненого серебра, у Очкарика расширяются глаза, и она снова — я начинаю приобретать зависимость от этого жеста — прикрывает рот рукой. Это, конечно, не обсидиан, но красивая вещь авторской работы, и меня почему-то немного веселит, что у меня самого есть в пару ведьмачий медальон в форме волчьей головы, который я как раз надел под рубашку. И по фигу, что не в тему — все равно его никто не увидит, кроме этой ведьмы.
Хотя, это я уже размечтался.
Глава тринадцатая: Йен
Keiko Matsui — Tears of the Ocean
Я смотрю на украшение, которое Антон держит на ладони с видом человека, принесшего наборный детский браслет из ракушек. Как будто это просто безделушка, и он вообще случайно нашел ее в кармане, когда искал ключи.
— Это мне? — Я знаю, что мастер задавать глупые вопросы, но ничего другого в голову не приходит. Просто не верится, что в моей жизни появился человек, который понимает, что лучший подарок для девушки со странным именем — что-то, что было у той, в честь кого ее назвали немного эксцентричные родители.
Целая обсидиановая звезда на широком бархатном ремешке.
Я бы душу продала за такую, только поиск в гугле вечно выбрасывал на дешевые пластмассовые подделки с алиэкспресс.
— Может, повернешься? Тут застежка такая, что самой не справиться.