Бабуля разливает всем чай — настоящий, липовый, с ложкой акациевого меда.
Я вижу, что пара человек, и Сашина мама в том числе, уже заметили мое кольцо, но тактично помалкивают, а я нарочно не завожу разговор первой, потому что мы с Антоном договорились сказать об этом вечером, когда наш клан соберется за столом. И, хоть с момента приезда мой мужчина как в воду канул, я буду придерживаться этого заранее оговоренного плана.
Но все же, когда до меня доносится все тот же неприятный «голос в нос» и детский смех, я оставляю чашку на край стола, поднимаюсь и иду на поиски Антона.
Глава сорок девятая: Антон
Я никогда особо не любил детей. Точнее, относился к ним как к чему-то нейтральному, чему в моей жизни нет места в обозримом будущем. Потому что ребенок — это крест на спокойной жизни, регулярном сексе и радостях для себя. Это как гиря на ноге: вроде никак не мешает, но к земле тянет, особенно когда душа просит полета.
Но с сыном Наташи как-то сразу нашел общий язык. О том, что она разведенная мать-одиночка было честно написано в ее профиле, и, когда я соглашался на встречу, примерно представлял, если у нас все растянется на дольше, чем пара свиданий, рано или поздно мне придется познакомиться с ее пацаном. Это случилось примерно через месяц, когда Наташа пригласила меня к себе — в съемную комнату, в которой ютились она и Леша, и изредка ночевала ее подруга-парикмахер. Мальчишка от меня не дичился, сразу пошел на контакт: приволок ящик с китайскими дешевыми игрушками, и мы битый час играли в монстров и драконов.
Наверное, я нравился Леше потому что никогда не сюсюкался с ним и никогда не забывал все наши игры.
Не удивительно, что сегодня так лихо бросился на шею. Когда я отвозил их с Наташей на съемную квартиру, он так температурил, что вряд ли понимал, что происходит. А сейчас чуть не волком затащил в дом, наперебой хвастаясь дорогими игрушками: каким-то крутым роботом из «Трансформеров», машиной на дистанционном управлении, коробочной обновленной версией «Монополии».
— Поиграй со мной! — требует Леша и, не дождавшись моего согласия, сам раскладывает поле для игры. — Со мной никто не играет, как ты.
Ему всего шесть, но иногда мне кажется, если отодвинуть в сторону все не совсем здоровые детские реакции и поведение, Лешка понимает куда больше, чем говорит.
— Вообще-то у меня тут дела, — пытаюсь отвертеться от приглашения. Я вроде как приехал со своей невестой, наверняка Очкарик уже начала себя накручивать, и лучше не доводить до обид. Но я сдаюсь, когда Леша смотрит на меня полными глазами слез, и его нижняя губа мелко дрожит. — Только один раз, идет?
Он рад и тому.
Хотя, что такое один раз в «Монополии»? Я понимаю, что прошло до фига времени, когда в комнате внезапно появляется моя бывшая и усаживается напротив, рядом с сыном.
Я выбрасываю кубики, мысленно заготавливая для мальчишки речь, почему эту партию мы доиграем в следующий раз. Будет лучше, если Наташа не найдет во мне повод устроить истерику на глазах у ребенка. Такое уже случалось.
— Тебя можно поздравить? — выразительно язвит она, нарочно сгребая кубики с поля и долго встряхивая их на ладони. — Надо же, а клялся, что никогда не женишься.
Началось.
Мне есть чем ударить в ответ. Даже не ударить — въебать так, что она будет долго приходить в себя. Например, напомнить, что дней пять назад она ревела телефон, что разводится, что ей не на что жить и некуда пойти, и что мне пришлось в очередной раз впрягаться в ее проблемы. А сейчас она вдруг здесь, явно не потому, что стала настолько дорога родителям своего нового мужа. По тому, что я видел в прошлый раз, свекровь не питала к ней теплых чувств.
— Наташ, прекрати, — пытаюсь уладить все миром.
— Кольцо, Антон?! Ради бога, скажи, что это не настоящий бриллиант, потому что это будет просто… просто… плевок мне в лицо.
Леша переводит взгляд с меня на Наташу и обратно, и когда понимает, что между нами ссора, делает то, чему его когда-то научила моя мать: берет нас за руки и пытается притянуть друг к другу.
И в этот момент я замечаю длинную тень на клетчатом поле «Монополии».
Поворачиваюсь, чтобы убедиться, что мне не почудился знакомый запах колючих цветов.
Очкарик стоит в дверях и, пошатываясь, наблюдает за тем, как Лешка пытается «помирить» нас с Наташей.
Одергиваю руку, поднимаюсь.
— Мы не доиграли! — кричит мальчишка, и я морщусь от пронзительности высокого детского голоса.
Поэтому он «проблемный»: его не научили понимать значение слова «нет». Ни мать, ни родной отец. А я не взял на себя смелости ломать характер ребенка, который не был моим ни биологически, ни формально.