— Посмотрим. Не протянет — на кирпичный отправим. Или «болванкой» будем возить. А пока пусть тут привыкает, лишние руки сейчас не помешают. Да и вдруг в ближайшие дни что вскроется — лучше его поближе держать.
Шрам и Евгенич ушли, переключаясь в разговоре на другую тему.
— Добро пожаловать в новую жизнь! — осклабился Генка.
Глава 4
— Кроссовки тоже снимай. Вот эти наденешь.
Дряхлые сандалии и серая майка — вот моя новая одежда. Джинсы, так уж и быть, разрешили оставить: никто в таких ходить не захочет.
Генка с напарником обозначили достаточно ясно: меня отсюда (откуда конкретно, кстати, я так и не знал) никуда не выпускают, а если я не буду делать то, что говорят, то снова отправлюсь в отключку. В отключку я бы предпочел отправить самого Генку и всех остальных, но для этого надо сперва разобраться в происходящем.
— Ассоль, принимай новенького!
На выходе из комнаты меня ждала девушка примерно моего возраста — может, старше самую малость. А может, и младше — странная милитари — рубашка, застегнутая на все пуговицы, и не менее странная светло — зелёная фуражка придавали ей статности и строгости. Взгляд у неё был цепкий. В руках она держала телескопическую дубинку, конец которой искрил миниатюрными молниями.
Да, интересная штуковина. И это я не только про оружие…
— За мной, — сказала она максимально холодно и отстранённо.
В другой руке у девчонки был плеер. Из наушников, спущенных на шею, доносилась музыка. Мотив показался мне отдалённо знакомым, но громкости не хватало…
— Что слушаешь? — спросил я.
Ответа не последовало. Зато вопросы продолжали копиться…
Первое, что я понял: мы находимся уже не там, куда я вбежал, когда спасался от людей в пальто. Это было огромное подвальное помещение, тянувшееся на десятки, а то и сотни метров. Стены упирались в широченные своды, сам тоннель был поделён на отдельные «комнаты» — закутки от основного коридора, в котором, кстати, могли легко разъехаться два автомобиля.
В первых комнатах заметил высокие столы, станки, какие — то инструменты. Над столами — широчайшие вытяжки, трубы которых уходили высоко вверх. На полу стояло несколько пустых тачек. Похоже на производственный цех. Подобные же комнаты — цеха так и тянулись вдоль всего тоннеля.
Людей я заметил не сразу, настолько тихо они себя вели. По левую руку время от времени встречались мужчины, занимавшиеся какой — то ручной работой, — возможно, что — то просеивали и сортировали. А вот комнаты, располагавшиеся справа, походили уже на полноценные лаборатории. Там орудовали женщины, одетые в полиэтиленовые халаты, — настолько прозрачные, что без труда можно разглядеть нижнее бельё.
Освещение было приглушённым — после яркой комнатушки я не сразу к нему привык, к тому же наблюдал за идущей впереди меня девушкой. Что за ерунда происходит? Генка вырубил меня ненадолго — иначе они бы не стали дожидаться моего пробуждения, а связали бы и ушли. Значит, меня перетащили в подвал того здания, в которое я забежал, — или куда — то рядом.
После рабочих отсеков начались жилые зоны, и тут до меня стало доходить. Подозрения возникали и раньше, но я с трудом понимал, зачем этим бандитам сдался кто — то вроде меня. Теперь понял окончательно.
Рабство. Людей здесь было много — в комнатах находились двух — и трёхъярусные полки — кровати, подобные тем, что бывают в поездах. Они вырастали прямо из стен — просто куски бетона. Мне это напомнило игру «Скайрим», где в подземельях так спали драугры. И в общем — то здешние обитатели не сильно от тех драугров и отличались. Рваные дряхлые одеяния, заросшие измученные лица. Каждый отсек перекрывался забором — решёткой, но посередине двери были везде открыты.
— Слушай сюда, новенький, — сказала Ассоль. Я поравнялся с ней. — Теперь это твой дом. Наш дом.
Она говорила это без злобы и отвращения ко мне, скорее даже с грустью. Или мне показалось?
— Отличный у нас с тобой дом, — саркастично ответил я. — По имени «рабство».
— Рабство — на кирпичном заводе за городом, — повысила она голос. — А это — возможность. Для всех, кто потерялся в жизни, кто был на грани того, чтобы умереть.
— Ты сама — то в эту чушь веришь?
— Будешь хорошо работать — сможешь чувствовать радость жизни, — продолжала она, проигнорировав мой вопрос. — Ослушаешься приказов — будешь долго жалеть. — Телескопическая дубинка в её руке усиленно вспыхнула током. — Виды работ сменяются. Одни работают днём, другие ночью. Слово смотрящего — закон.
— Ты смотрящая? — спросил я.