— В этом месте курение не разрешается. Попрошу загасить сигареты, — в голосе полицейского пробивались нотки, присущие представителям их профессии, — твёрдость и уверенность в завтрашнем дне.
Юлий Сергеевич с присущим только ему достоинством отправил свой окурок в урну и пристально стал осматривать погоны полицейского.
Михал Михалыч тоже, немного смущаясь, загасил сигарету, и она осталась лежать со своими собратьями в урне.
— Теперь предъявите свои документы, граждане!
— А с кем, собственно, имеем дело? — Юлий Сергеевич вдруг вспомнил, что подошедшие люди, хоть и в погонах, должны были представиться и явно что-то предъявить.
— Ловгородтранссержсивдов… Попрошу документы, — заученной скороговоркой, как показалось — вымученной, пропуская часть буквенных сочетаний, пробурчал старший сержант, на левой груди которого сиял металлический жетон.
— Ну, теперь понятно, — отозвался Юлий Сергеевич.
Михал Михалыч по манере представляться сразу понял, кто перед ним, и успокоился.
Друзья протянули свои паспорта. Старший сержант внимательно их пролистал. Потом он так же внимательно посмотрел на Михалыча, сверяя его личность с фотографией в паспорте. Кубыриков решил помочь — надо же содействовать представителям власти — с идентификацией своей личности.
— Я это, я. Этой фотографии уже 15 лет. Усы на месте? На месте. Рязанский нос? На месте.
Нет искорки в глазах? Так уже затухла. Волос было больше? Так если ещё какие-нибудь реформы испытают на нас, вообще как бильярдный шар стану. Могу ещё предоставить в дополнение: социальную карту недопенсионера, но там я с бородой, пропуск в публичную библиотеку «Уголёк», карточку добровольного общества «Защитим северных оленей».
Старший сержант, наконец, согласился с доводами Михалыча.
— А теперь, граждане, объявляю, что вы нарушили статью 12 Федерального закона номер 15, за нарушение которой полагается штраф. Поэтому пройдёмте для составления протокола.
— А может, ограничимся прослушиваем наставления и полного признания вины? Как я полагаю, не последняя задача органов полиции не только наказание, но и, как мне видится, профилактика нарушений, — проговорил Юлий Сергеевич, внимательно выслушавший обвинения старшего сержанта и имеющий большой опыт общения с различными начальниками.
— Нет, не получится. Наше «свидание» уже зафиксировала камера наблюдения. Поэтому пройдемте для составления протокола, — ещё тверже сказал полицейский, указывая на двери. Стажёр за спиной старшего сержанта внимательно следил за нашим разговором, готовый к пресечению любых наших неуставных действий.
Под таким конвоем Кубырикова и Попова увели в здание вокзала, где их и встретил третий путешественник — Павел Евгеньевич Веселихин. Он удивлённо всматривался в происходящее.
— Это чего? А это куда?
— Заарестовали нас, Павел Евгеньевич. Вот, ведут под взглядами возмущённых порядочных граждан. К неотвратимому месту составления протокола и положенного наказания, — поникшим голосом проговорил Михал Михалыч.
Павел Евгеньевич вопросительно взглянул на замыкающего процессию старшего сержанта.
— А в чём их нарушение состоит?
— Гражданин! Не мешайте нам следовать. Задержанные нарушили федеральный закон и направляются к месту оформления надлежащих документов, вам же сказали.
— А это куда?
Павла Евгеньевича не так-то просто было сбить официальными словами.
— Кабинета у нас при вокзале нет, — старший сержант смутился такому признанию. — Будем оформлять документы возле касс. Там есть откидной столик.
Процессия прошла мимо охранника, который что-то недавно выносил.
Подойдя к кассе, Михалыч действительно увидел прямоугольный кусок ДСП коричневого цвета, прикрученный уголком к стене.
Павел Евгеньевич с подозрением оглядел место составления официального документа.
— А что, постоянного места на таком большом вокзале сотрудникам вашего департамента не выделили?
— Гражданин. Повторяю, не мешайте проведению следственных действий. Вы кто им? Родственник, знакомый, прохожий?
— Товарищ старший сержант. Это наш юрист и руководитель организованной группы по экскурсионной программе. Мы ему доверяем вести нашу защиту. Если желаете, можно внести это в ваш протокол, — Михал Михалыч сам удивился своей дерзости.