В середине двадцатых годов у Дунаевского существовал, пожалуй, единственный соперник на музыкальном фронте. О нём сейчас очень мало вспоминают — он умер в эпоху, когда ещё не было ни магнитофонных записей, ни телевидения. Юра Юргенсон — самый знаменитый завмуз двадцатых годов. Он первый в СССР начал петь, не имея голоса. Позже, с лёгкой руки конферансье Алексеева, его назовут "родоначальником советского шансона". Именно его способность музыкальной импровизации была близка возможностям Дунаевского. Он садился за рояль и сиплым голосом напевал романсы. Алексеев считает его более талантливым, чем Вертинский. Но расцвету его таланта помешала смерть в 1926 году.
Юргенсона все называли "Ю. Ю. Ю." — его имя, отчество и фамилия начинались с этой протяжной декадентской буквицы. Он один из первых в богемной среде начал употреблять "аптекарские" дозы кокаина. В двадцатых годах кокаин без проблем покупали в различных артистических кафешках. Его завозили из Афганистана. Начинающие поэты и музыканты предпочитали творить в полубессознательном состоянии. Возможно, в этом они опередили французов с их "автоматическим творчеством".
Нельзя не вспомнить и об обаятельном Феде Курихине. В тридцатые годы в советском кино за Фёдором Николаевичем закрепилось амплуа комика второго плана. В "Весёлых ребятах" Александрова и Дунаевского он сыграл роль бородатого кучера, который танцует и поёт вместе с Любовью Орловой:
Тюх, тюх, тюх, тюх,
Разгорелся мой утюг.
А в "Цирке" Фёдор Николаевич сыграл незадачливого старого моряка, который пробует протолкнуть в цирк свою особо одарённую собачку. Алексеев вспоминал о нём: "Маленький, хриповатый, с не очень ясной дикцией, когда заторопится, но неистощимо изобретательный в приёмах, гениальный в изобретении красок грима. Театральные критики и завсегдатаи звали его мастером эпизода. Он был очень трогательным в семейной жизни. Над ним постоянно шутили и прохаживались по этому поводу".
Рина Зелёная рассказывала: "Жена Курихина, Лёша Неверова, была очень высокая красавица, на голову выше мужа. Она пользовалась невероятным успехом, имела тучи поклонников, вызывая ревность Курихина и заставляя его страдать. Нередко в размолвках супругов принимала участие вся театральная труппа. Однажды на летних гастролях случилось непредвиденное. Какая-то дама неожиданно для Лёши Неверовой влюбилась в Фёдора Николаевича. Возмущённая Неверова запретила Курихину разговаривать с ней. А поклонница подстерегла Курихина на улице и пошла рядом с ним. Неверова увидела их из окна. Когда Курихин пришёл домой, жена стала на него кричать. Крики услышала их соседка, актриса Судейкина".
Эту историю Рине Зелёной поведала одна из сестёр Судейкиных: либо Зина, будущая жена Исаака Осиповича, либо её сестра Клава. Сама Рина не уточнила, кто именно. Продолжение было следующим: вдруг в комнате супругов стало тихо. Судейкина решила посмотреть, что происходит, вошла к ним и увидела такую картину: маленький, худенький Курихин лежал на полу, а корпулентная Неверова, навалившись на него, старалась воткнуть ему в горло кинжал, который ей недавно подарил поклонник-грузин. Курихин с огромным напряжением, двумя руками едва удерживал руку жены, изо всех сил борясь за свою жизнь. Будущей жене Исаака Осиповича принадлежит честь спасения Феди Курихина. Она подбежала к Неверовой и вырвала кинжал. Та опомнилась, вскочила, бросилась к ней на шею и зарыдала, причитая: "Какие все люди гадкие". Тем не менее даже после этой сцены Курихин и Неверова не развелись друг с другом. По всей видимости, они даже в быту играли парную роль ревнивой жены и её неверного мужа.
Как это ни странно, в мифы о комических актёрах не попадают драматические или идеологические моменты их жизни. Например, мало кто теперь знает, что в Москве на том месте, где сейчас стоит памятник Юрию Долгорукому, до 1946 года находились обелиск и статуя Свободы. Перед железобетонным гранёным карандашом стояла женщина в тоге, "списанная" с героинь античности. Эту женщину, по версии Алексеева, скульптор Андреев лепил с комической актрисы Евгении Алексеевны Хованской, которая сначала была актрисой театра "Кривое зеркало", потом ушла в "Летучую мышь", затем поступила в Театр сатиры (там пайки были больше) и закончила свою карьеру во МХАТе.
Женечка Хованская показала Дунаевскому танец, чтобы он усовершенствовал для неё музыку. Танец был забавный.
Актриса танцевала одна, партнёры были воображаемые. Точнее, она их изображала с помощью рук, расставляя их на разную ширину. Всё остальное Хованская делала лицом, причём очень понятно. Первым её кавалером выступал туповатый, маловыразительный чиновник. Следовал хлопок ладоши, и появлялся новый кавалер — напористый военный. Женечка закидывала руки куда-то очень высоко, давая понять, что её кавалер огромного роста. Потом приходил нежный любовник — он был маленького роста и худой. И наконец, появлялся законный муж-ревнивец. Это был старый номер, который она сочинила вместе с Алексеевым в дни нэпа.