Шаландой, где Стрига был капитаном, следовало управлять очень умело. Она отличалась значительными размерами, так как водоизмещение превышало двести тонн. На палубе находилась надстройка — спардек, передняя часть его образовывала рубку, где помещался экипаж. На мачте поднимали национальный флаг, а у кормы был укреплен длинный брус, с его помощью поворачивали руль.
Оживление на реке все увеличивалось, как всегда при подходе к большим городам. Легкие паровые или парусные суда с гуляющими или туристами скользили между островов. Вдали дым фабричных труб затемнил горизонт, указывая на приближение к предместьям Будапешта.
В этот момент произошло странное событие. По знаку Стриги Титча с одним из членов экипажа прошел в рубку. Они скоро возвратились, ведя стройную женщину, черты ее лица под повязкой нельзя было рассмотреть. Женщина с руками, связанными за спиной, шла между двумя конвоирами и не пыталась сопротивляться, очевидно, зная по опыту, что это бесполезно. Она послушно спустилась по трапу в трюм, а затем в отделение с двойным дном, и над ней захлопнулся люк.
После этого Титча и его напарник возвратились к своим делам.
В середине дня шаланда оказалась против набережной венгерской столицы. Направо развертывалась Буда, старинный турецкий город; налево современный Пешт.
На обоих берегах, и в особенности на левом, следовали друг за другом дома с террасами, над ними возвышались позолоченные солнцем колокольни церквей; длинная цепь набережных выглядела торжественно.
Экипаж шаланды не обращал внимания на впечатляющее зрелище. Плавание мимо Будапешта могло грозить этим людям неприятными сюрпризами, и они следили только за рекой, где толпились многочисленные суда. Благоразумная осторожность позволила Стриге заблаговременно различить среди других лодку с четырьмя пассажирами, она направлялась прямо к шаланде. Узнав катер речной полиции, Стрига мигнул Титче, тот без дальнейших объяснений ринулся в трюм.
Стрига не ошибся. Катер причалил к судну. Двое поднялись на борт.
— Капитан? — спросил один из вновь прибывших.
— Это я,— отвечал Стрига, выходя вперед.
— Ваше имя?
— Иван Стрига.
— Национальность?
— Болгарин.
— Откуда судно?
— Из Вены.
— Куда?
— В Галац.
— Его владелец?
— Господин Константинеско из Галаца.
— Груженая?
— Нет ничего. Возвращаемся порожняком.
— Ваши бумаги?
— Извольте,— сказал Стрига, вручая чиновнику документы.
— Все в порядке,— одобрил тот, возвращая бумаги после тщательного просмотра.— Мы заглянем в ваш трюм.
— Прошу вас,— пригласил Стрига.— Осмелюсь только заметить, что это уже четвертое посещение после нашего отплытия из Вены. Извините, но весьма неприятно.
Полицейский, не отвечая, спустился по трапу. Сделал несколько шагов в трюме, осмотрел его и поднялся наверх. Ему, конечно, не пришло в голову, что под его ногами находятся мужчина и женщина, бессильные позвать на помощь. Шаланда действительно оказалась совершенно пустой, не приходилось перебирать груз, что, к удовольствию чиновника, значительно упрощало дело. Не задавая больше вопросов, полицейский отбыл на катере осматривать другие суда, а шаланда медленно продолжала путь вниз по реке.
Когда последние дома Будапешта остались позади, пришло время заняться пленницей из трюма. Титча и его напарник исчезли внизу, затем возвратились, ведя женщину, несколько часов назад запрятанную в темницу; теперь она снова была заперта в рубке.
Плавание перемежалось несколькими остановками, во время них Стрига покидал судно на лодке, захваченной, как полагали бандиты, у Карла Драгоша. Не думая скрываться, он причаливал к деревням, представлялся их обитателям как знаменитый лауреат «Дунайской лиги», заводил разговоры, которые ловко направлял на интересующие его темы. Сведения оказывались очень скудными. Имя Илиа Бруша почти не слышали в этих краях. Конечно, в Мохаче, Апатине, Нейзаце[29], Землине[30] или Белграде — в этих значительных городах — дело будет обстоять иначе. Но Стрига не намеревался показываться там и продолжал попытки собрать хоть какие-то данные в деревушках, где полиция менее бдительна и риск навлечь на себя подозрение был меньше. К несчастью, крестьяне и здесь не слыхивали о конкурсе в Зигмарингене и вообще не любили, когда о чем-либо их расспрашивали, от них ничего нельзя было и выпытать. О Карле Драгоше они знали не больше, чем об Илиа Бруше, и Стрига напрасно пускал в ход свои дипломатические тонкости и тратился на угощение в кабачках.
29
Нейзац (сербское название— Новисад, или Нови-Сад) — второй после Белграда речной порт в тогдашней Сербии на Дунае.