Одна часть тела освободилась и висела над рекой, а другая оставалась в плену; бока Сергея Ладко были так стиснуты, что он счел положение невыносимым.
Если бежать таким образом оказалось невозможно, следовало искать другие средства. Может быть, удастся вырвать один из косяков окна и расширить отверстие.
Однако для этого надо возвратиться в каюту, а Ладко понял, что и это неисполнимо. Он не мог двигаться ни вперед, ни назад и, если не позовет на помощь, неизбежно принужден будет оставаться в этой мучительной позе.
Напрасно он бился. Все было бесполезно. Он попал в ловушку.
Сергей Ладко перевел дыхание, когда неожиданный шум шагов заставил ощутить неизбывное отчаяние. Приближалась новая грозная опасность; произошло то, чего не случалось за время его пребывания в темнице: у двери остановились, шарили ключом возле замочной скважины, вставили ключ…
Движимый отчаянием, лоцман напряг мускулы в сверхчеловеческом усилии…
Тем временем ключ повернулся в замке… щелкнул пружиной… оставалось только толкнуть дверь.
Глава XII
ИМЕНЕМ ЗАКОНА
Открыв дверь, Стрига в нерешительности остановился на пороге. В каюте было совершенно темно. Он ничего не видел, кроме смутного прямоугольника окна. Где-то в углу валяется пленник, но его не различишь.
— Титча! — нетерпеливо позвал Стрига.— Свету!
Титча поспешил принести фонарь, дрожащий блик осветил каюту. Двое обежали ее быстрым взглядом, удивленно посмотрели друг на друга. Каюта оказалась пуста. На полу — обрывки веревок, порванная брошенная одежда и никаких следов пленника.
— Ты объяснишь мне…— начал Стрига.
Вместо ответа Титча бросился к окну и провел пальцем по косяку.
— Удрал,— сказал он, показывая окровавленный палец.
— Удрал! — с проклятием повторил Стрига.
— Но недавно,— продолжал Титча.— Кровь еще свежая. Впрочем, не прошло и двух часов, как я приносил ему еду.
— И ты ничего не заметил?
— Совершенно ничего. Он был связан, как сосиска.
— Дурак,— заворчал Стрига.
Титча распростер руки, ясно выразив этим жестом, что он не понимает, как произошло бегство, и что, во всяком случае, не считает себя виноватым. Стрига этим не удовлетворился.
— Да, дурак,— повторил он яростно, вырвал фонарь из рук пособника и провел расплывчатым лучом по каюте.— Надо было почаще посещать пленника и не доверять видимости… Ага! Смотри на этот кусок железа, отполированный трением. Это им он перетер веревку… Ему понадобились на это дни и дни… И ты не заметил ничего!… Можно ли быть таким ослом!
— Когда ты кончишь? — возразил Титча, в свою очередь рассердившись.— Что я тебе, собака?… Раз уж тебе так нужен был этот Драгош, сторожил бы его сам!
— У меня хватает других обязанностей и забот,— сказал Стрига.— Но прежде всего, Драгоша ли мы тут держали?
— Так кто же это, по-твоему?
— А я знаю? Я вправе предполагать что угодно, раз ты так выполняешь поручения. Ты его узнал, когда схватил?
— Не могу поклясться, что узнал,— сознался Титча,— потому что он сидел спиной…
— Эх!…
— Но я прекрасно узнал лодку. Это та самая, которую ты мне показывал в Вене. Уж в этом-то я уверен.
— Лодка!… Лодка!… Наконец каков он был, твой пленник? Высокий?
Сергей Ладко и Иван Стрига были совершенно одинакового роста. Но лежащий человек кажется, неизвестно почему, гораздо выше стоящего, а Титча видел лоцмана только распростертым на полу тюрьмы. Вот почему он без всяких колебаний ответил:
— На голову выше тебя!
— Это не Драгош! — пробормотал Стрига, который знал, что он выше сыщика. Он раздумывал несколько мгновений, потом спросил: — Походил он на кого-нибудь из твоих знакомых?
— Моих знакомых?— возразил Титча.— Ничуть!…
— Например, не смахивал ли он на Ладко?
— С чего ты взял? — вскричал Титча.— За каким чертом Драгош будет смахивать на Ладко?
— А если нашим пленником был не Драгош?
— Тем более он не мог был Ладко, его-то я знаю достаточно, черт побери, чтобы не ошибиться.
— Отвечай на мои вопросы,— настаивал Стрига.— Походил он на Ладко?
— Ты бредишь,— протестовал Титча.— Прежде всего, у Ладко борода, а у пленника не было.
— Бороду можно сбрить,— заметил Стрига.
— Я не спорю… А потом, наш пленник носил очки.