Между публикой и рыболовом не замедлил завязаться разговор.
— Господин Илиа Бруш? — спросил один из присутствующих.
— К вашим услугам, — отвечал спрошенный.
— Позвольте представиться. Клавдиус Рот, один из ваших коллег по «Дунайской лиге».
— Очень приятно, господин Рот!
— Здесь, впрочем, несколько наших коллег. Вот господа Ханиш, Тьетце, Гуго Цвидинек, не считая тех, с которыми я незнаком.
— Я, например, Матиаш Касселик из Будапешта, — сказал один из зрителей.
— А я, — прибавил другой, — Вильгельм Бикель из Вены.
— Я восхищен, господа, что оказался среди знакомых! — воскликнул Илиа Бруш.
Вопросы и ответы быстро чередовались. Разговор сделался всеобщим.
— Как плыли, господин Бруш?
— Превосходно.
— Быстро, во всяком случае. Вас не ждали так скоро.
— Однако я уже пятнадцать дней в пути.
— Да, но ведь так далеко от Донауэшингена до Вены!
— Около девятисот километров, что в среднем составляет шестьдесят километров в сутки.
— Течение делает их едва ли не в двадцать четыре часа.
— Это зависит от местности.
— Верно. А ваша рыба? Легко ли вы ее продаете?
— Прекрасно.
— Тогда вы довольны?
— Очень доволен.
— Сегодня у вас отличный улов. Особенно великолепна щука.
— Да, она в самом деле, не плоха.
— Сколько за щуку?
— Как вам будет угодно уплатить. Я хотел бы, с вашего позволения, пустить рыбу с аукциона, оставив щуку к концу.
— На закуску! — пояснил один шутник.
— Превосходная идея! — вскричал господин Рот. — Покупатель щуки вместо того, чтобы съесть мясо, может, если захочет, сделать чучело на память об Илиа Бруше.
Эта маленькая речь имела большой успех, и оживленный аукцион начался. Четверть часа спустя рыболов положил в карман кругленькую сумму; знаменитая щука принесла не менее тридцати пяти флоринов.
Когда продажа закончилась, между лауреатом и его почитателями продолжался разговор. Узнав о прошлом, они интересовались его намерениями на будущее. Илиа Бруш отвечал, впрочем, любезно и объявил, не делая из этого секрета, что он посвятит следующий день Вене и завтра вечером остановится на ночлег в Пресбурге.
Мало-помалу с приближением вечера количество любопытных уменьшалось, каждый спешил обедать. Принужденный подумать и о своем обеде, Илиа Бруш исчез в каюте, предоставив публике восхищаться пассажиром.
Вот почему двое гуляющих, привлеченных сборищем, которое все еще насчитывало сотню людей, заметили только Карла Драгоша, одиноко сидевшего под плакатом, возвещавшим для всеобщего сведения имя и звание лауреата «Дунайской лиги».
Один из вновь пришедших был высокий детина лет тридцати, с широкими плечами, с волосами и бородой того белокурого цвета, который кажется достоянием славянской расы; другой, тоже крепкий по внешности и замечательный необычайной шириной плеч, казался старше, и его седеющие волосы показывали, что ему перевалило за сорок.
При первом взгляде, который младший из двух бросил на баржу, он задрожал и, быстро отступив, увлек за собой компаньона.
— Это он, — молвил младший глухим голосом, как только они выбрались из толпы.
— Ты думаешь?
— Конечно! Разве ты не узнал?
— Как я его узнаю, если я никогда его не видел!
Последовал момент молчания. Оба собеседника размышляли.
— Он один в барже? — спросил старший.
— Совершенно один.
— И это баржа Илиа Бруша?
— Ошибиться невозможно. Фамилия написана на плакате.
— Тогда это непонятно.
После нового молчания заговорил младший:
— Значит, это он делает такое путешествие с большим шумом под именем Илиа Бруша? С какой целью?
Человек с белокурой бородой пожал плечами:
— С целью, проехать по Дунаю инкогнито, это ясно.
— Черт! — сказал старший из компаньонов.
— Это меня не удивляет, — заметил другой. — Драгош — хитрец, и его замысел превосходно удался бы, если бы случай не привел нас сюда.
Старший из собеседников еще не совсем убедился.
— Так бывает только в романах, — пробормотал он сквозь зубы.