Конечно, все откликнулись на призыв президента Миклеско. Бутылки опорожнились в стаканы, а стаканы опрокинулись в глотки с такой же легкостью, с какой вода великой реки и ее притоков изливается в море.
Можно бы на этом остановиться, если бы речь президента окончилась на последнем тосте. Но предлагались и другие тосты, очевидно, столь же своевременные.
В самом деле, президент выпрямился во весь рост между секретарем и казначеем, которые тоже встали. Каждый из них в правой руке держал бокал шампанского, а левую прижимал к сердцу.
— Я пью за «Дунайскую лигу»! — воскликнул господин Миклеско, окидывая взглядом присутствующих.
Все встали, подняв бокалы. Некоторые рыболовы влезли на скамейки, другие на столы и все ответили с великолепным единодушием на предложение господина Миклеско.
А президент начал снова после того, как было сделано пополнение из неисчерпаемых бутылок, стоявших перед ним и его сотоварищами:
— За различные народы: за баденцев, за вюртембержцев, за баварцев, за австрийцев, за венгров, за сербов, за валахов, за молдаван, за болгар, за бессарабов, которых «Дунайская лига» объединяет в своих рядах!
И бессарабы, болгары, молдаване, валахи, сербы, венгры, австрийцы, баварцы, вюртембержцы, баденцы ответили ему, как один человек, поглотив содержимое своих бокалов.
Наконец, президент закончил выступление, объявив, что пьет за здоровье каждого члена Общества. Но так как их количество достигает четырехсот семидесяти трех, он, к несчастью, вынужден объединить здравицу за них.
Ему ответили тысячью «хох!», которые продолжались до полного истощения голосовых средств.
Следующий номер программы завершился традиционными возлияниями рыболовов. Под конец должны были объявить имена лауреатов.
Каждый ожидал этого с беспокойством, вполне естественным, потому что, как уже сказано, секрет жюри хранился строго. Но момент пришел, и сейчас все откроется.
Президент Миклеско приготовился читать официальный список наград.
В соответствии с уставом Общества наименьшие призы объявлялись первыми, что придавало чтению наградного списка все возрастающий интерес.
При оглашении имен лауреаты низших премий по количеству пойманных рыб представали перед эстрадой. Президент обменивался с ними рукопожатием, вручал диплом и денежный приз сообразно занятому месту.
Рыбы, содержавшиеся в их сетках, были те, каких может поймать каждый рыболов в водах Дуная: колюшки, плотва, пескари, окуни, лини, щуки, карпы и другие. Валахи, венгры, баденцы, вюртембержцы фигурировали в перечне низших премий.
Второй приз вручили за семьдесят семь пойманных рыб немцу, по имени Вебер, успех которого был встречен горячими рукоплесканиями. Вебера, в самом деле, хорошо знали сотоварищи. Уже много и много раз на предыдущих соревнованиях имя его стояло в первых рядах, и в этот день ждали, что он, как всегда, получит первый приз по количеству.
Нет, только семьдесят семь рыб было в его садке, семьдесят семь хорошо сосчитанных и пересчитанных, тогда как его конкурент, если не более искусный, то, по крайней мере, более счастливый, предъявил девяносто девять рыб.
Имя этого мастера рыбной ловли было провозглашено. Им оказался венгр Илиа Бруш.
Удивленное собрание, услышав незнакомое имя этого венгра, лишь недавно вступившего в «Дунайскую лигу», не аплодировало.
Так как лауреат не счел нужным явиться за получением премии в сто флоринов, президент Миклеско незамедлительно перешел к чтению списка победителей по весу выловленных рыб. Премии получили румыны, славяне, австрийцы. Когда было произнесено имя получившего второй приз, оно было встречено аплодисментами, как и имя немца Вебера. Господин Иветозар, один из соревнователей, восторжествовал над карпом в три с половиной фунта весом, который наверняка ускользнул бы от менее искусного и хладнокровного рыболова. Господин Иветозар был одним из самых видных, самых деятельных, самых преданных членов Общества и имел в эту пору самое большое количество премий. Потоку-то его и приветствовали единодушными рукоплесканиями.
Оставалось только присудить первый приз по этой категории, и все сердца затрепетали в ожидании имени лауреата.
Каково же было удивление, даже больше, чем удивление, — всеобщее остолбенение, когда президент Миклеско голосом, дрожь которого не мог сдержать, с трудом произнес: