Это не значит, впрочем, что Жюлю Верну безразлично, какой исторический период описывать в своих произведениях. В литературу он вступил после революции 1848 года, когда снова воспрянул республиканский дух, он был знаком с литературой утопического социализма. Среди его друзей восьмидесятых годов были участники Парижской коммуны, а один из них, Андрэ Лори (псевдоним Паскаля Груссе, бывшего министра иностранных дел в правительстве Парижской коммуны), был даже одно время его соавтором. Сам Жюль Верн, человек прогрессивный, всегда ненавидел реакцию и был душой на стороне тех, кто боролся против социального и национального гнета. Прежде всего — борцов против гнета национального.
Как-то писатель признался своему племяннику: «Больше всего на свете я люблю море, музыку и свободу». И если музыка осталась лишь личным пристрастием Жюля Верна, то свобода и море сделались своеобразными героями его романов. В тех случаях, когда действие его произведений относилось к прошлому, он неизбежно выбирал исторический период борьбы за свободу. Не изменил он этому и в «Дунайском лоцмане». И второе его пристрастие — море — тоже не осталось в романе забытым. Правда, на сей раз действие происходит на реке, но это тоже водная стихия.
Море не просто стало для романиста воспоминанием детства. Оно прошло через всю его жизнь. «Море — моя стихия», — не уставал повторять он. Всего писатель провел на море около десяти лет, причем большей частью — отнюдь не в качестве простого пассажира.
Весной 1865 года, через два с небольшим года после того как у него появились для этого материальные возможности, он купил дом в рыбацком поселке, а немного погодя, по случаю, почти новый баркас, который переоборудовал в яхту с просторным светлым кабинетом. Теперь можно было, не прекращая литературной работы, совершать плавания, о которых мечталось столько лет. Жюль Верн знакомится с французскими берегами, овладевает искусством судовождения, приобретает навыки лоцмана. Когда яхта потерпела крушение, он заказал на верфи в Гавре новый превосходный парусник, а через год приобрел парусно-паровое судно. На нем ходил в Португалию, Алжир, Гибралтар, Данию, Англию и многие другие страны. Но содержание такого большого корабля обходилось слишком дорого, и в начале 1886 года его пришлось продать меньше чем за полцены.
Путешествия на собственном корабле снова переместились в область мечты. Но кто мешал совершать их за письменным столом?
Одно из них Жюль Верн и совершил вместе с болгарином Сергеем Ладко, борцом за национальное освобождение, главным героем романа «Дунайский лоцман». Пусть не на корабле, а на небольшой барже, пусть не по морю, а по реке. Впрочем, вспомним, что река эта зовется Дунай, и она связывает между собой множество разных стран. А это играло для Жюля Верна не последнюю роль. Он всегда был горячим сторонником международного сотрудничества, и оно привлекало его даже в самых скромных своих формах — даже в том зародыше интерпола, который изображен в романе и воплощен в образе Карла Драгоша.
Патриот своей родины, отважный и честный Сергей Ладко под именем венгра Илиа Бруша держит путь в свой родной город Рущук. Ему всячески старается помешать его смертельный враг — преступник Иван Стрига, действующий под именем героя. В то же время за Ладко-Брушем следит полицейский Карл Драгош, но, выяснив истину, он как человек благородный и искренний, сочувствия патриотической борьбе болгарина, становится его другом, спасает Ладко в опасных и драматических обстоятельствах.
Как технический фантаст Жюль Верн отступил в этом романе на второй план. Он, правда, придумал совсем новую конструкцию корабля Ивана Стриги, но этим все и ограничилось. Одно из поздних произведений, «Дунайский лоцман», написано не фантастом, а автором приключенческих романов. Сюжет романа чрезвычайно напряжен, события следуют одно за другим, да и расстановка действующих лиц характерна именно для приключенческого романа, где герои обычно резко контрастируют друг с другом.
Сергей Ладко и Иван Стрига это два антагониста и даже любовь Стриги к невесте, а потом жене Ладко объясняется прежде всего уязвленным самолюбием этого человека, ни в чем не привыкшего встречать отказа. Внешнее сходство Ладко и Стриги — всего лишь авторский прием, необходимый для того, чтобы сделать сюжет как можно более острым: ведь немалая доля случающихся в романе недоразумений вызвана всеобщей уверенностью в том, что подлинный преступник не Стрига, а Ладко.
При этом «Дунайский лоцман» далек от стереотипного приключенческого романа. Объясняется это не в последнюю очередь уровнем литературной культуры писателя.