Кушать хочется. Там в миске ничего не осталось? Нет. Жижа какая-то, да и та замерзла. В соседский сарай что ли сбегать, залезть, может у свиней чего стащить получится. Ой, а не хочется-то как — пригрелась.
Давай еще полежим, мамочка? Давай? А потом вместе к ним наведаемся. Да, лучше попозже, когда им свежих помоев уже зададут, а эти, из хаты, еще спать будут — снова на привязь совсем не хочется.
А помнишь, Найдочка, как я за этой рыжей уродкой за забор выскочила, когда она у нас свиное ухо стащила! А этот, из хаты, урод, меня за заднюю лапу обратно затащил, к нашей будке привязал и холодной водой окатил. Хорошо не побил, как тогда, когда я на крыльце спала, а он вышел и через меня споткнулся. Но все равно плохо было, долго я на веревке сидела. Долго, очень долго, а ты мне покушать носила и за мной закапывала, как за маленькой, совсем маленькой, уже и не помню, когда я такой маленькой была. И так лаяла ты тогда, когда я про привязь забыв на эту рыжую прыгнула, а веревка затянулась, думала помру. А ты тогда так лаяла, так лаяла и в хату рвалась, пока эта не вышла и меня не отвязала.
Как же мне хорошо с тобой, милая моя мамочка. Тяжело тебе со мной, вечно я во что-то ввязываюсь, в неприятности попадаю, а ты все терпишь, и смотришь всегда так добро-добро.
Ай повернись ко мне!
Ну повернись!
Дай я тебя тоже в мордочку лизну, и в глаза лизну.
Ой! Ну мамочка!
Ну не надо меня лизать! Это я тебя лизнуть хотела!
Ай, щекотно!
Тихо. Слышишь?
Конечно слышишь — дверь сарая хлопнула, свиньям помои понесли, теплые… Давай выбираться потихоньку.
А что это светло так уже?
Ма-ам!
Ты куда?!
Подожди!!!
— Часть третья: «Рай». — На этот раз без остановки продолжила девушка.
— Разряд!
Еще разряд!
Еще!!!
Твою ж мать…
Все, записывайте, время смерти — шестнадцать двадцать шесть.
Нелли Сергеевна, ну как, Как! Вы могли! Аминазин! Ребенок!
Да не тряситесь вы! Может оно и к лучшему, для нее. Что она потеряла.
Да заткнет кто-нибудь эту собаку под окнами! Развылась. Пристрелите ее что ли!
Боже, боже, бедная девочка, лет восемь, девять, не больше.
Шестнадцать двадцать шесть — что-то мне это напоминает…
Анна остановилась переводя дыхание, в беседке стояла абсолютная тишина, даже ветер, слоно боясь побеспокоить чтицу, больше не пролетал через беседку. Он словно затаился где-то ожидая окончания.
— Часть четвертая: «Тринадцатый сектор». — Выдохнула девушка и продолжила читать выдерживая между абзацами большие паузы.
— Родители Веры, как назвали девочку врачи, получили по три года лишения свободы, условно, и были направлены на принудительное лечение от алкоголизма.
Найду, собаку, в будке которой Вера прожила шесть лет, пытались прогнать с больничного двора, но она все не уходила, выла и бросалась на двери.
Пристрелили.
Нелли Сергеевна, молодая медсестра, перепутавшая капельницы Аминазина и Физ-раствора, была уволена из больницы, дело против нее не возбуждалось.
Главврач, распорядившийся пристрелить Найду, так и не вспомнил, что есть «шестнадцать двадцать шесть», но прекрасно защитил диссертацию.
Ана замолчала.
— Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? — В наступившей тишина голос Артём прозвучал как-то излишне громко, хоть он и говорил шепотом. — Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо прийдет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его. Евангелие от Матфея, 16:26. — Артём замолчал.
— Теперь понятно. — Прервал вновь повисшую тишину Олег. — И непонятно одновременно.
— Вот и мне непонятно. — Не поднимая взгляда от тарелки сказал Василий. — Это он сделал так, что практически никто не понес никакого наказания, хоть и мог отправить их очень надолго в места отдаленные где с попавшими по такой статье не особо церемонятся.
— Они не виноваты. — Все повернулись к Ларисе.
— Ты сама поняла, что сказала? — В вопросе Василия не было злости, лишь сожаление.
— Прекрасно поняла. — Так же без злости ответила девушка. — И знакомого твоего прекрасно поняла. — Она замолчала, но под настойчивыми взглядами всей компании, была вынуждена продолжить развивать отнюдь не приятную догадку. — Они не виноваты, это мы виноваты. — Сказала девушка. — Вера прожила в будке шесть лет и все это время до нее никому не было дела, кроме Найды, отсюда вопрос: а соседи куда делись? Утром проснулись, про свиней своих вспомнили — покормили, день своими делами занимались и сomme en sa tour d’ivoire, avant midi rentrait. Своими, своими и снова своими! — Лариса опустила голову и часто-часто заморгала силясь сдержать слезы.