— Ага, а Grohe целых два, отец и сын, Ганс Грохе, оба отстой. — Все еще хлюпая носом перебила его девушка. — Manzarro еще куда не шло, но они слишком технократичны, здесь бы я использовала Webert, куда приятней.
— Ба-а! Вот тебе и котенок с улицы Лизюкова! Откуда такие познания? — Удивление Артёма было наигранным, но внутри, совершенно искренним.
— Так вот, чай не мешком накрытая селянка, журнальчики не только в Москве есть, у нас тоже люди макулатуру выбрасывают.
Артём искренне расхохотался, Анна следом.
— Милэди, надеюсь десять тысяч в неделю вас устроят? — Не переставая смеяться, отчего это прозвучало как шутка, спросил он.
— Конечно, спасибо. — Не смотря на смех и шутливый тон, Анна понимала, предложение серьезно, да и сама работа, на которую она соглашалась, была отнюдь не шуточной.
— Тогда прошу мадемуазель привести себя в порядок, детали обсудим за ужином. — Артём поднялся и протянул ей руку помогая встать.
Потом они чуть ли не до утра сидели в ресторане на Старом Арбате, болтали, смеялись, Анна что-то записывала, иногда черкая карандашом по невозможно истерзанному плану квартиры. Уже засветло Артём вызвал ей такси, а сам отправился пешком прогуляться до Кропоткинской, где он тогда жил в съемной квартире вместе с отдыхающим сейчас возле унитаза Витьком.
Сам он тогда, в ресторане, и предположить не мог во что в результате выльется постоянно употребляемое Анной словосочетание: «Простые линии». Все и вышло крайне просто но, в то же время, функционально: кабинет, спальня, большая гардеробная комната, просторный санузел с окном, холл, кладовая комната, вход в которую прятался в кухонном шкафу, и совмещенная с кухней огромная гостиная — главная комната квартиры, не только приводившая в восторг всех побывавших в ней гостей Артёма, но и в один момент сделавшая Анну известной.
Восьмидесятиметровая гостиная лишь слегка отделенная от кухни не полной стеной и барной стойкой имела почти полностью прозрачный потолок через который было так приятно наблюдать небо. Любое небо: хоть серое, закопченное, осеннее, хоть солнечное, как сейчас, летнее.
Анна пошла еще дальше и, стремясь спрятать противную балку на западной стене, полностью отгородила ее стеклом, сделав из всей стены огромный, четырехярусный полюдариум. И, уже совсем увлекшись хотела засадить его натуральными растения, но Артём узнав во сколько ему будет обходить содержание такой красоты остудил ее пыл. Аргумент был признан весомым и живые растения остались только на первом, наиболее освещенном уровне. Да и искусственные, занимавшие верхние уровни, никто не мог отличить от настоящих. А вот от заселения полюдариума живностью Артём отказался наотрез.
Остальные стены ничего интересного, по мнению Артёма, из себя не представляли — снова очищенный старинный кирпич, но теперь слегка тонированный белой краской. Другое дело камин в северной стене. Он упорно настаивал именно на действующем камине, пропихивая разрешение на его установку всеми возможными способами. Не получилось, что собственно Артёма не остановило — камин был и он был действующий, а чтоб никто не приставал, дым оседал в большом, встроенном в фальшивую трубу фильтре, откуда выдувался в вентиляцию уже как обычный теплый воздух. Камин зажигали крайне редко, так что замена фильтра в ближайшие лет пять не грозила.
Созерцание через прозрачный потолок летнего неба и воспоминания были прерваны телефонным звонком — такси около дома. Артём залпом выпил остатки сока, еще раз проверил бумаги в портфеле и вышел.
Горсть таблеток сделала свое дело: голова не болела и не кружилась, крепчайше заваренный Пу-эр смахнул сон, но слабость, ох уж эта слабость… Средство против нее, впрочем, было, но приходилось выбирать между слабостью и способностью соображать. Сейчас была нужна соображалка.
Артём привычно кивнул привставшему со своего места охраннику, вышел из подъезда и направился к ожидавшему около ворот Мерседесу. — Без шашечек и прочих отличительных знаков. — Не без удовольствия отметил Артём. Увидев его, водитель вылез из машины, обошел её, отточенным движением открыл заднюю дверцу кокетливо убрав за спину согнутую в локте левую руку. Поздоровался.
— Нет, друг, я на переднее, сзади укачивает. — Приветливо махнул ему Артём.
Водитель аккуратно закрыл дверь, столь же отточено, по-военному, сделал шаг назад и открыл перед Артёмом переднюю дверь.