— А может она вообще живет где-нибудь на Кипре?
— Вполне возможно. — Кивнула коза. — Домохозяйка, воспитывает детей, а муж какой-нибудь крупный бизнесмен, который гуляет от нее во все стороны и прилетая ее проведать, раз в квартал, дарит бриллианты.
— А она опустилась, за собой не следит, диет не соблюдает, располнела и по ночам ревет в подушку, вспоминая шекспировские страсти кипевшие в Богом забытом населенном пункте. — Понуро сообщил Артём.
— А Коля? — Тут же спросила коза.
— Коля наверняка спился и умер от цирроза печени, или спивается, работая пастухом на какого-нибудь захудалого фермера.
— Или подался в бандиты, не зря же он «Колян», и был банально застрелен на пустыре в один из лихих девяностых годов. — Предположила коза. Они снова замолчали, глядя в никуда.
Что-то упало на крышу остановки, легко бухнув. Коза посмотрела вверх и тут же кивком морды обратила внимание Артёма на надпись на потолке: «…а сосет х** лучше всех!» Начало надписи отвалилось вместе с куском краски, скрыв, кто же так виртуозно сосет, что удостоился места на одной из стен истории.
— Под таинственного «на А заканчивается» подходит и Верка и Катюха. — Сказал Артём.
— И даже Колька и Серега. — Усмехнулась коза.
— Сергея с Катей учитывать не хочу. Хочу верить, что у них все хорошо.
— Не знать? — Уточнила коза.
— Знать не интересно, верить или догадываться — другое дело. — Артём зашлепал по бокам в поисках сигарет, наткнулся на голые будра и огорченно вздохнул.
— Колян, бегающий с краской за самогоном и застреленный где-то на пустырях бандитских разборок в предложенную схему у меня не вписывается. — Вздохнула коза достала из воздуха сигарету и протянула Артёму.
— Остается Верка. — Пожал плечами Артём без удивления принимая уже дымящуюся сигарету. — И, что прискорбно, это объясняет ранее оставленную по ее поводу надпись.
— А аккуратная, без ошибок, надпись авторучкой, про урода Коляна, вовсе не исключает возможность того, что она мастерица минета. — Согласилась коза.
— Даже чем-то объясняет спокойствие надписи Веры, типа: да, виновата, но ты, Коля, урод. — Усмехнулся Артём.
— Тогда чем недоволен Колян? — Спросила коза.
— Застал с другом, далее банальная ревность, то есть жадность, она же, в данном случае, трусость.
— Вариант. — Кивнула коза.
— А последняя надпись, про чудеса минета, получается, принадлежит некоему другу Коляна.
— Логично. — Снова кивнула коза.
— Но все-таки, чем он недоволен? — Шутливо возмутился Артём и засмеялся.
— Что за долбанная несправедливость! — Поддержала коза. — Почему, молодой человек, нагулявшийся до свадьбы, оценивается как хороший любовник и этим бахвалится, а лишившаяся до первой брачной ночи девственности девушка, уже «второй сорт» и имеет повод поплакаться мамке в юбку?! — Артём удивленно посмотрел на козу, но та продолжала возмущаться не обращая на него ни малейшего внимания. — Закоренелый патриархат! За мужчиной признается право, за женщиной лишь обязанность! — Коза вскочила с лавочки и снова начала прохаживаться перед Артёмом как профессор на кафедре. — Так ничего удивительного, что больше половины браков разваливаются! Только идиотке понравится на цепи сидеть! Цепных шавок и то иногда погулять пускают. А здесь получается, отношение хуже, чем к дворовым собакам! С рождения девочек привязывают к их плеве, шикая: «Ни-ни! Жди мужа! Жди любовь!».
— И что? — Стараясь перебить, успокоить, расходившуюся козу спросил Артём.
— Что — что! Ждет! — Зло бросила она. — Потом появляется муж, через некоторое время ему становится скучно с данным «синим чулком», пусть и любимым, но «синим», и он начинает искать развлечений на стороне. Результат: брак разваливается, дети в неполных семьях, а судебные приставы носятся за алиментщиками! — Коза опять неизвестно откуда вытащила сигарету, засунула ее в рот, потерла друг об друга передние копытца, от чего на одном из них тут же вспыхнул огонек, как на зажигалке, прикурила и продолжила зло пыхая дымом. — Вон, на Сахалине и Курилах, чуть ли не до шестидесятых годов прошлого века простыни с постели после первой брачной ночи на заборы вывешивал — соседям хвастались! — Коза сделала несколько глубоких затяжек от которых сигарета мгновенно кончилась. Сплюнула окурок и совсем уж зло закончила. — Ничего удивительного, что японцы до сих пор от притязаний на Курилы отказываться не хотят.
— И в чем предложение? Отпускать? — Спросил Артём.
— Ха! Ага, щаа-з! — Завизжала коза, но тут же взяла верх над истерикой и продолжила уже спокойным голосом. — Дилемма: относишься с уважением к чужому праву — лицемеришь себе. Говоришь «люблю», но запираешь частнособственническим замком — лицемеришь наружу.