— А убрать лицемерие? — Спросил Артём.
— Тут же получишь упрек: сухарь и тебе на меня наплевать.
— Евбулид отдыхает! — Засмеялся Артём. — Бесконечно оригинальное разрешение «парадокса лжеца», практически «третья дверь»!
— «Сократ, ты солжешь. Платон — ты сказал истину» — это? — Уточнила коза.
— Оба вы придурки! — Еще пуще рассмеялся в ответ Артём. — Скажет женщина и получит Нобелевскую премию по философии за решение тысячалетней задачи!
— Формализованная система логики не может быть адекватной базой математики. — Возразила коза.
— Чего? — Не понял Артём. Коза показала куда-то в угол.
Эта запись была определенно самой старой из ранее обнаруженных. Она отпечаталась от газеты видимо когда-то, очень давно, приклеенной к единственной окрашенной желтой краской внутренней части остановки. Отпечаталась основательно, так, что даже во все сгущающихся сумерках ее вполне можно было прочитать несмотря на мелкий, газетный, шрифт.
— Воистину, над мудростью не властно время. — Констатировал увиденное Артём.
— Что есть все? Спросили у мудреца. — Заговорила коза глядя куда-то вдаль. — Все есть ничто. — Ответил мудрец. Тогда зачем? — Спросила у мудреца. Зачем? — Удивился мудрец. — Когда! Остальное не важно.
— Не важно? — Переспросил Артём.
— Именно! Не важно. — Поклонилась коза.
Артём молча смотрел на нее, она на него. Минуту, вторую, третью.
— Смотри. — Наконец сказала коза и за подбородок приподняла голову Артёма.
Последний луч солнца раздвинув деревья ударил ему в лицо и спрятался, словно ожидая возмездия — Артём вскочил. Дикое, ненормальное возбуждение подкинуло его с лавки — пустоты не было, все было залито светом, теплым, мудрым светом закатного осеннего солнца. Артём зажмурился, а когда снова открыл глаза, перед ним опять было тростниковое болото, он снова стоял по щиколотку в грязи перед красной бочкой с желтой надписью «BIOHAZARD». На бочке сидела коза и что-то аккуратно записывала в ежедневник.
— Я… — Начал было Артём, но коза его грубо и бесцеремонно перебила.
— Нет никакого «я»!
— Но… — Попытался возразить Артём.
— И никаких но! — Завизжала коза, и начала со всей мочи лупить копытами по бочке. — Бум! — Бум! — Бум! — Бум!
От этого барабанного боя Артём почувствовал дурноту, в глазах потемнело, голова начала кружиться и нестерпимо болеть. Теплая реальность тростникового болота растворилась в кислой смеси запаха женских духов, курева и перегара.
Глава 2
— Проснулся, кажется. — Подумал Артём. Глаза открывать не хотелось. Тупой болью в виски отдавались барабанные перестуки будильника на айфоне. Артём, не открывая глаз, начал шарить по кровати пытаясь нащупать эту шумящую заразу минимальными движениями левой руки. Не удалось, зато рука наткнулась на чью-то ногу.
— Женская. — Почему-то отметил для себя он. Сознание постепенно возвращалось под барабанную дробь будильника.
— Пора, от слова парад, что символично. Но какого хрена я не отключил будильник? Сегодня вроде суббота? — Артём, не открывая глаз, начал массировать виски.
— Етит его через летит — суббота! — Он резко открыл глаза и сел на кровати. Комната сделала полный оборот вокруг него, и потолок снова оказался сверху. Глаза захлопнулись сами собой.
— Идиот! Ведь сам же настоял на встрече в субботу, да еще и в десять утра. — Артём тихо застона. — Долбаный Витёк: пивка попьем, пивка попьем! Попили. Ладно. Надо встать, выключить будильник, подтвердить встречу, за час привести себя в порядок и выяснить, кому принадлежит эта нога. Ни фига себе «доброе утро».
Он медленно, не открывая глаз, сел на кровати. Возвращавшиеся вместе с усиливающейся дурнотой ощущения сигнализировали — встать не получится. Внимательно прислушиваясь к ощущениям, Артём начал медленно открывать глаза. — Со скрипом идут. — Констатировал мозг.
Он свесил ноги кровати, ноги знакомо кольнула покрывающая пол грубая сисаль. Артём не вставая потоптался по ней медленно приходя в себя. Встал, осмотрел комнату: если не считать разбросанных вещей в комнате ничего не изменилось, да и что могло измениться в его спальне? Ничего. В ней даже переставлять было нечего.
От кабинета, все бывавшие у него в гостях знакомые, приходили в восторг, а вот спальню не мог понять ни один. Кабинет — что: тот же квадрат пять на пять метров, с теми же четырехметровыми потолками, только стены не сиреневые, как в спальне, а белые. Все, кроме одной, внешней: она, как и в спальне, вычищена до старого кирпича. Стальная, словно ржавая, мебель, диван и кресло из грубой черной кожи. Да три огромных монитора на стене напротив стола которые при необходимости загораживал большой экран для висящего над столом проектора. Из общего, строгого делового стиля кабинета, выбивался лишь напольный светильник в виде ростовой статуи пионера с молотком и скворечником. Вся статуя-светильник была целиком покрыта черным матовым лаком, кроме пилотки и галстука, они, как и положено, были красными. Да пионерский значек на груди пионера имел свой натуральный вид. Собственно он и был настоящим.