— Это потому, — сказал он, — что у нее на листьях точно капельки росы.
В самом деле на листьях, на верхней стороне, очень много красных волосков и на каждом волоске маленькая капелька.
— Попробуйте лист пальцем.
Оказалось, листья клейкие.
Почему 16, а не 60?
— Ну, сколько растений здесь растет?
— Шестнадцать.
— Верно. Скажите, много это или мало?
— Не знаем, как сказать.
— Это мало, — говорит Павел Дмитриевич. — На хорошем лугу, если бы вы столько поискали, нашли бы их не шестнадцать, а пятьдесят, шестьдесят, а то и больше. Выходит, что болото куда беднее травами, чем луг или лес. Собранные растения не бросайте. Пусть каждый держит. Мы их рассмотрим и лучшие отберем для гербария. А теперь займемся другим вопросом. Посмотрите на эти сосенки. Почему они такие маленькие?
Болотная сосна.
— Молодые, должно быть.
— Миша, как ты думаешь, сколько лет этой сосенке? Ростом она не больше тебя.
Миша подумал и говорит:
— Лет двенадцать (должно быть потому, что ему самому двенадцать лет).
— А что это на ней? Посмотрите.
Посмотрели — шишка да не одна: шесть, семь, восемь… шишек.
— Ведь шишки бывают только на старых соснах. Придется, видно, определить возраст. Ну-те-ка, ребята, займитесь. Срежьте ее как раз у самого мха. Режьте наискось — на косом срезе легче считать годичные кольца. У кого ножик острый?
Срезали. Стали считать и ахнули: кольца так мелки, что и сосчитать нельзя.
— Ну, кто из вас близорукий? — Близорукие плохо видят вдаль, зато вблизи иной раз очень хорошо видят.
Самый близорукий — Федя.
— Ну, Федя, посчитай. Веди острым концом ножика от средины к краю, — так будет легче считать.
Стал Федя считать, а мы помогать. Насчитали 56 слоев.
— Неужели пятьдесят шесть лет?
— Нет, придется набавить. Корень у этой сосенки глубоко под мхом. Набавьте лет десять.
— Значит шестьдесят шесть лет?
— Да, выходит что эта сосенка совсем не молодая, — почти старушка, много старше тех сосен, которые мы видели сейчас в лесу. У тех высота была метров шестнадцать — двадцать, а здесь — один метр; толщина была двадцать один сантиметр, а здесь сколько?
— А здесь сантиметра два, ну два с половиной.
— А все-таки эта маленькая сосенка лет на двадцать старше тех больших сосен. Как это понять? Почему она такая маленькая?
— Может быть больная?
— Если бы она была больная, за столько лет она бы давно успела засохнуть. Значит, не в этом дело. Будем так рассуждать. У вас держат свиней?
— Ну, да.
— Когда их запускают?
— Да когда же, с весны.
— А когда колют?
— К январю.
— А на сколько пудов вырастают?
— Да у кого как. У кого на три пуда, у кого на четыре пуда, а в колхозе, где живет Сережа, на семь пудов выросла.
— Почему же так неровно растут?
— А это от свиньи — какая свинья задастся.
— Да, от свиньи, — сказал Сережа. — Держат свинью по брюхо в навозе, да кормят травой, вот она и не растет. А корми ее как следует, да сделай теплый хлев, так и у тебя на семь пудов вырастет. А то свинья виновата! Порода по всей деревне одна.
— Ну, вот, ребята, порода и здесь одна; что в лесу, что на болоте, — одна я та же сосна. Если вы семечко с этой сосенки посеете в лесу, вырастет настоящая высокая сосна. А если семечко с лесной сосны вы посеете в болоте, вырастет вот этакая корявая сосенка. Значит, дело в корме, в почве. Надо посмотреть, какая здесь почва. Ну-те-ка, займитесь.
Стали мы выдергивать мох. Сверху он был белый, поглубже оказался зеленый и очень сырой. Еще глубже он стал совсем мокрый — пожмешь, так из него вода льется, как из мокрой тряпки. Глубже мох не такой мокрый — немного плотней, бурого цвета, но видно, что тот же самый, что и сверху. Чем глубже, тем мох становился плотней и темней. Но каждая веточка в нем хорошо видна. Он совсем еще не сгнил. И не только мох, всякие другие растения в нем хорошо видны. Мы нашли в нем листья подбела, корни и стебли пушицы, еще какие-то корни, веточки клюквы с листьями. Все это хорошо видно, хотя и побурело.
Так дорылись до глубины сантиметров 60. Потом пошла вода. Мы рылись и под водой — шел все тот же мох, но уже совсем бурый и разложившийся. Пожмем его в ладони, так он выползает между пальцами, как грязь. Но и в этой грязи все-таки видны обрывки листочков и корешков. Ни песку, ни глины не видно. Рылись, пока достанет рука, потом бросили: видно, что все одно и то же. Павел Дмитриевич сказал, что у нас руки коротки, чтобы дорыться до песка или глины.