— Но король весьма уверенно заявил, что ни один из телохранителей принца не охраняет теперь принцессу.
— Изменения в составе гвардии произошли недавно.
Холод все крепче сжимал мою руку, пока я не постучала легонько по его ладони пальцами другой руки. Я хотела, чтобы он успокоился — это во-первых, а во-вторых — чтобы вспомнил, насколько он сильнее меня, и не повредил мне руку. Гладя гладкую белую ладонь, я поняла, что не одного Холода пытаюсь успокоить.
Дойл придвинулся ближе и крепче обнял меня за плечи. Я откинулась в тепло его рук, чуть расслабилась возле сильного тела; мои пальцы безостановочно гладили руку Холода.
— Я по-прежнему не вижу причины задавать эти вопросы, — сказал Биггс.
— Согласен, — поддержал партнера Фармер. — Если у нас есть вопросы, касающиеся выдвинутого обвинения, мы готовы их рассмотреть.
Кортес посмотрел мне в глаза. Всем весом своего карего взгляда.
— Король полагает, что убийца вашего отца не был найден, поскольку расследованием убийства занимались сами убийцы.
Мы все трое застыли. Дойл, Холод и я. Теперь Кортес безусловно завладел нашим вниманием.
— Объяснитесь, мистер Кортес, — сказала я.
— Его величество обвиняет в убийстве принца Эссуса Королевских Воронов.
— Вы же видели, как король Таранис обошелся с послом. Не кажется ли вам, что это ясно говорит о душевном состоянии моего дядюшки? Страх и готовность манипулировать кем угодно.
— С проблемами мистера Стивенса мы разберемся, — сказал Шелби. — Но если улик не нашли, не разумно ли предположение короля, что искали их как раз те, кто и прятал?
— Наша присяга ее величеству запрещает нам причинять вред кому-либо из ее семейства, — заявил Дойл.
— Но вы клянетесь защищать королеву? — спросил Кортес.
— Да. Сейчас мы присягнули принцессе, но прежнюю присягу это не отменяет.
— Король Таранис предположил, что вы убили принца, предотвращая покушение на королеву Андаис и ее трон.
Мы все трое, онемев, уставились на Кортеса и Шелби. Инсинуация была настолько грязная, что королева за малейший намек на что-нибудь подобное отдавала в руки палача. Я даже не спросила, сказал ли это лично Таранис — больше никто при его дворе не рискнул бы вызвать гнев Андаис. Никто, только сам король, да и его она бы вызвала за такую клевету на личный поединок. Грехов у Андаис хватает, но брата она любила, и он ее любил. Именно поэтому он не убил ее и не завладел троном, хоть и знал, что правил бы лучше сестры. Вот если бы мой кузен Кел попытался сесть на трон при его жизни — может, отец и убил бы его. Кел сумасшедший в самом прямом смысле слова, а садист такой, что рядом с ним Андаис — сама доброта. Отец боялся отдать Неблагой двор в руки Кела. И я боюсь. У меня всего две причины стремиться стать королевой: спасти собственную жизнь и жизнь моих любимых, и не пустить Кела на трон.
Но я не беременела, а королевой я стану, только забеременев, и отец моего ребенка станет королем. Буквально вчера я поняла, что все бы отдала — вплоть до трона, — лишь бы остаться с Дойлом и Холодом. Но одно меня останавливало: чтобы их не лишиться, мне пришлось бы отказаться от данного мне рождением права. А я слишком дочь своего отца, чтобы отдать Келу власть над моим народом… Но я нее больше жалела о своем выборе.
— Есть ли у вас, что возразить, принцесса?
— Моя тетя не совершенство, но брата она любила, я это знаю наверняка. На его убийцу она обрушит все кошмары ада. Ни один из стражей не рискнет стать жертвой ее мести.
— Вы в этом абсолютно уверены, ваше высочество?
— Задайте себе вопрос, господа: чего надеется достичь подобным заявлением король Таранис? Или даже такой вопрос: чем была выгодна королю смерть моего отца.
— Вы обвиняете короля в убийстве принца Эссуса? — спросил Шелби.
— Нет, только напоминаю, что Благой двор никогда не был дружески расположен к нашей семье. И если Королевского Ворона, убившего моего отца, ждала бы смерть под пытками, то король Таранис, если бы ему удалось удачно скрыть содеянное, исполнителя скорее наградил бы.
— Но зачем ему убивать принца Эссуса?
— Этого я не знаю.
— Но вы считаете, что за этим убийством стоит король? — спросил Ведуччи с тем ясным разумом, что светился у него в глазах.
— До сих пор не считала.
— Что вы хотите сказать, принцесса?
— Мне непонятно, что надеется приобрести король, выдвигая обвинения против моих стражей. Я не вижу смысла в его действиях и невольно задумываюсь об истинных мотивах.
— Он хочет, чтобы мы отдалились друг от друга, — сказал Холод.
Я внимательно вгляделась в красивое надменное лицо: за надменностью он всегда прятал тревогу.