О чем я молилась? Чтобы он вернулся ко мне. Если бы я подобрала другие слова, он бы все равно превратился в животное? Я не о том попросила?
— Не вини себя, — сказал Дойл. — Где есть жизнь, есть надежда.
Надежда. Важное слово. Хорошее слово. Только сейчас его было мало.
Глава двадцать четвертая
— Плевать мне, сколько еще собак создаст твоя магия, — крикнул Ясень. — Ты клялась, что с нами переспишь, а так и не переспала!
Он метался по комнате, вцепившись руками в светлые лохмы, словно решил их выдрать.
Падуб сидел на большом белом диване, а Галли-Трот лежала пузом кверху у него на коленях — насколько смогла поместиться, то есть. Оставшееся занимало немалую часть дивана. Падуб почесывал собаке брюхо. Вспыльчивый Падуб казался куда более спокойным, чем я привыкла его видеть.
— Секс был нужен, чтобы мы вошли в силу. Ну так мы вошли.
— Не в силу сидхе! — Ясень остановился перед братом.
— Лучше я гоблином останусь.
— А я лучше стану королем сидхе, — сказал Ясень.
— Принцесса уже сказала вам, что ждет ребенка, — напомнил Дойл.
— Опоздали вы на вечеринку, — добавил Рис.
— А кто виноват? — Теперь Ясень напротив меня остановился. — Если б ты с нами переспала всего месяцем раньше, у нас был бы шанс!
Я глядела на него, слишком вымотанная, чтобы реагировать на его злость и разочарование. Кто-то набросил на меня одеяло; я в него закуталась, меня знобило. Мне было холодно, и я не знала, как справиться с этим холодом. Смешно. Холода больше нет, а я скорбь ощущаю как холод.
Я могла придумать дипломатичный ответ. Могла наговорить много вежливых слов, только не хотела. Мне все равно было. Настолько, что я не хотела придумывать вежливые слова. И я просто глядела на Ясеня.
Гален опустился на диван рядом со мной, обнял за плечи. Я к нему прижалась, позволила себя обнять. Он стоял здесь наготове вместе с теми, кого позвал в малую гостиную Дойл на случай, если гнев Ясеня пересилит его способность соображать. И гнев его был так силен, что Дойл с Рисом присесть не решались. Предпочитали стоять — на случай, если самый разумный из братцев лишится разума.
Гален обнял меня крепче, но не потому, что опасался действий Ясеня. Скорее он боялся моих действий. И правильно боялся, потому что я не боялась ничего. И ничего не чувствовала.
— Ваш царь Кураг счастлив, что к Красным колпакам вернулась сила, — сказала я. — Он в полном восторге от Галли-Трот. А если доволен царь, то и ты, воин, должен радоваться его счастью. — Голос у меня звучат холодно, но не бесчувственно. Красной нитью, продернутой сквозь белое полотно, в голосе мерцала нотка гнева.
— Пусть сидхе радуются. А мы гоблины, цари у нас не навек.
Гален сдвинулся немного вперед. Мне было понятно зачем, и гоблину тоже понятно. Гален закрывал меня собой. Только не та это была драка.
— Кураг наш союзник; в случае его смерти нашему союзу конец.
— Да, — сказал Ясень. — Это точно.
Я рассмеялась, и рассмеялась неприятно. Смех того рода, когда смеются, чтобы не заплакать.
Ясень такого не ожидал — он даже попятился слегка. Никакая злость его бы не удивила, но смеха он понять не мог.
— Думай, когда берешься угрожать, гоблин. Если Кураг погибнет, мы обязаны честью за него отомстить, — сказала я.
— Неблагому двору не позволено прямо влиять на наследование в младших дворах.
— Это обязательство давала Королева Воздуха и Тьмы. А я не моя тетя. Я не заключала соглашений, ограничивающих мою власть.
— Твои стражи — великие воины, — сказал Ясень, — но им не справиться с армией гоблинов.
— Как я не связана обязательствами моей тетки, так я не связана и законами гоблинов.
На лице у Ясеня отразилось недоумение: он не мог додуматься, на что я намекаю.
Додумался Падуб:
— Что, принцесса, ты пошлешь своего Мрака нас убить?
Он по-прежнему гладил громадного пса, но лицо уже не выражало простую радость. Красные глаза смотрели на меня с настойчивостью и умом, которых я раньше в нем не замечала. Такое выражение чаще бывало на лице его брата.
— Он уже не просто мой Мрак, он будет моим королем.
Но мою мысль Падуб понял точно.
— Вот еще я чего не понимаю, — сказал Ясень и махнул рукой в сторону Дойла. — Как это он может стать королем и отцом твоего ребенка, и он… — Ясень показал на Риса, — тоже, и еще он? — Он показал на Галена. — Если у тебя детей не как щенков у суки, принцесса Мередит, то откуда у них три отца?
— Четыре, — поправила я.
— А кто?.. — Тут у него по лицу пробежала мысль. Наконец он вспомнил об осторожности.