Теперь их божеством, я не сомневаюсь, была река Нерль, деревня Абакумлево.
Вот нерльским берегом, вниз по реке мы и отправились с дочерью, прихватив с собой нашу хозяйку Наташу Корнилову, между прочим, театральную художницу. Раньше два километра пути мы преодолевали шутя, а теперь нам пришлось поблуждать, прежде чем мы нашли ход с одного берега оврага, разделяющего деревню, на другой. Оба берега были плотно застроены особняками, да не просто особняками, а с фантазией – с «видом», с «выходом», хотя, если честно сказать, особых излишеств я не заметил. Абакумлево облюбовали владимирские чиновники средней руки, а также москвичи романтико-патриотического склада и превратили глухую деревню в процветающий дачный поселок. Владелец одного такого особняка, господин в халате, куривший сигару, и разрешил нам воспользоваться своим садом для перехода через овраг. Пока шли по улице, дочь все время кому-то приветственно махала, останавливалась, то и дело норовя с кем-то меня познакомить. «Как ты ухитрилась завести столько знакомых!» – говорю я. Дочка за ответом в карман не лезет: «Наверное, потому что они мне заменяли тебя». Вот, получай.
Как будто и двадцати пяти лет не прошло с тех пор, что мы не виделись, – они не запечатлелись в облике Володи Шеховцева – та же худоба и сутулость фигуры, та же лёгкая насмешливость бледного выразительного лица с разночинскими очками, те же русые прямые волосы, которые он время от времени смахивает со лба. Мы нашли его в допотопной крестьянской избе с русской печью, в мягком кресле среди стопок книг, вороха журналов и листов рукописи, из которых кое-как пробивался заварной чайник, краюха хлеба и, если память мне не изменяет, халва в пакете. Ну и радости было от встречи! Ну и сумбур пошел в разговоре! Ну и полетели же рукописи в разные стороны, освобождая нам место для чая. Это особенно понятно тому, кто знает, что такое деревенское одиночество. Да еще четвертьвековая разлука.
Мне вообще порою казалось, что я стерся из памяти людей за пределами Питера. Слишком жесткая наступила эпоха, исчезли избыточные коммуникации, ослабли эмоциональные связи, уступив прагматическим, да и шкала ценностей чуть ли не перевернулась, смешав все значения. А вот оказалось, что и тогда, и теперь отношения наши строились поверх деловых интересов, мимо субординации, что мы были интересны и даже дороги друг другу как люди сходных художественных воззрений, этических принципов. Да, я и сейчас, спустя несколько лет после той встречи, испытываю недостачу Володички Шеховцева с его умением слушать, пребывая со мной на одной волне, проникать в суть, сопереживать волнению.
Даже беглый взгляд на хозяйство анахорета говорил о том, что крестьянские и вообще мелкособственнические заботы ему не близки. И хотя происходил он из рязанской деревни, больше всего его сейчас занимало не знойное лето, не лесные пожары, не снижение урожайности ввиду засухи и даже не разгул сорняков на собственном приусадебном участке, а кукольный театр цесаревича Алексея. Володя служил в Театре кукол имени С. Образцова, заведовал тамошним музеем, издавал даже журнал. Вот свежий номер журнала и был раскрыт перед нами на статье о сенсационной находке или, вернее, атрибутации серии кукол, поступивших в коллекцию музея еще в 30-е годы. Теперь было доказано, что исконное их местонахождение – игровая комната цесаревича Алексея в Александровском дворце в Царском селе. Больше того, обнаружилось портретное сходство кукол с членами царствующей семьи и примкнувшим к ним Григорием Распутиным, скрывавшимся, как оказалось, под маской Арлекина – его узнали по окладистой бороде.