Намереваясь поскорее выяснить, в чем тут дело и что за чудеса, Лю Кенг миновал промежуточный уровень мира среднего запада – некую локальную историческую реконструкцию, не особенно-то, если верить отзывам и звездочкам рейтинга, понятную приезжим. Другое дело Инферно… Было ли это поспешно, но он сразу устремился туда, в самое пекло Инферно. Вот здесь рублоиды давались и выбивались с приятным усилием, в основном совершенно оправданным, безнаказанным насилием и многоступенчатыми аферами. Зато и заявки случались вкусные. В Инферно стало уже по-настоящему крипово, зловеще и захватывающе. Лишь изредка и как бы с неохоткой Лю Кенг наведывался в реал, чтобы заказать пищу в номер и справить естественные потребности. Жаль, игра пока не предлагала таких решений. В ожидании своих рисовых лепешек и жасминового чая, он поглядывал в окно и в который уже раз наблюдал в нем необъяснимую сценку: третий день к ряду у дома напротив, в одно и то же примерно время, кого-то то ли грабили, то ли убивали, то ли все вместе. В сумерках Макондово представал словно бы филиалом преисподней, а вовсе не тем милым захолустным городком, коим пытался казаться в дневном свете. Отличать реальность от вымысла становилось критически сложно: Лю Кенг перестал чистить зубы и бриться, надевать пижаму и отчитываться перед центром. Все откровенно утрачивало смысл перед ликом Неба, отступая на седьмой план.
И именно на седьмой день безвылазного нахождения в «Худо-бедно», ставший роковым для предшественников, он собрал всю волю в кулак и включил концентрацию на максималочку, что и уберегло. Благодаря этому в решающий момент удалось уловить подозрительные шорохи в передней и движения теней в своем номере. Сбросив темные очки, он разглядел подбирающихся к нему крадущимися тиграми горничную-связную и неизвестного сообщника. Но не на того напали. Должно быть, связную переманили на сторону тьмы, в том-то и заключались причины злоключений и исчезновений его коллег. Не исключено, что в чай подмешивалась какая-нибудь дурманящая дрянь – это многое бы объясняло. Скрутив и отрубив негодяев и заперев тех в шкафу, Лю Кенг сменил дислокацию и затаившимся драконом сделался недосягаем для неприятеля. И, что куда более важно для дальнейших событий, окончательно сбросил разноцветные игровые очки и прозрел, сосредоточившись на подлинной цели миссии.
На сковороде неспешно подгорала котлетка. Охранник автостоянки Стоянов, вернувшись с объекта, нетерпеливо ожидал ее приготовления и употребления, дабы поскорее вернуться в излюбленную стихию, в которой он вовсе не изнывающий от безделья охранник, изредка поднимающий шлагбаум, но рыцарь в сияющих доспехах, спасающий принцесс и двигающий прогресс. К тому же третий день к ряду капнул жирный заказ, позволяющий неплохо пополнить личный баланс. Стоянов, пристально и с презрением всматриваясь в котлетку, мучительно долго готовящуюся, в очередной раз убеждался, что в грубой реальности все выглядит не столь аппетитно, как в сочной рекламе и на упаковке. И в то же время отмечая, что сомнительная котлетка едва ли не единственное, что еще связывает сознание с заурядной физической действительностью, ведь настоящая жизнь и заработки там, где его таланты и умения ценят по достоинству и даже поощряют. А если срубить еще пару-тройку таких наваристых заказов, то можно будет и вовсе оставить стоянку и полномасштабно перекочевать в игру, сделав ее основным средством заработка. Над этой задачкой он бился уже достаточно долго и безуспешно. И тут на днях доблестный рыцарь Стоянов, зависая в давно облюбованном придорожном трактире «Благородная отрыжка», крайне удачно сдружился с неким уродливым гоблином, и с того времени дела поперли, жизнь-то налаживалась. Гоблин поручил ему плевое по сути, но весьма прибыльное дельце: каждый день уничтожать одного сосунка при входе в виртуал в обмен на слив пароля от его кошелька – и не обманул. Даже супружница Стоянова Вера, прежде огульно осуждавшая виртуальные загулы своего кавалера, как-то поуспо-коилась и поверила, видя динамику пополнения счета и мысленно уже примеряя на себя зимние сапоги своей мечты. Хотя совсем еще недавно она же плакалась теще, что Николай-то совсем непутевый какой, никакой. Уж под сорок годов детине, а все-то у него на уме артефакты, голда, прокачка чипов и прочая чепуха, так мало способствующая женскому счастью. А вон как оборачивается…