Генерал Волгин, давний прислужник Жутина, присоединившись к беседе, также изволил ввернуть свои три рублоида: «Полностью разделяю доводы нашего глубокоуважаемого Вадима Вадимовича. Больше скажу: а достоин ли радения и опеки народ, который сам же истребляет себя самой скверной и дешевой жратвой, например. Макарошки по акции! Не желает лечиться хотя бы молитвой, корой дуба, раз уж малорентабельные больнички мы своевременно позакрывали. И никакой благодарности нам! А кто спасает это дурачье подзаборное каждый божий день? Это ж мы оберегаем их от врага внешнего, и от внутренней контры. А враги они повсюду, уж поверьте. Враги они кругом. Никогда не дремлет ворог, но всегда что-то замышляет… По секрету скажу: враги есть и среди нас. Возможно, даже в этой зале. И если не принимать соответствующих мер, не ровен час…»
Слушая эту извечную солдафонскую страшилку, Жутин невольно задумался на предмет того: а как же эти пауки в банке будут тут без него-то? Ведь как бы ни подтрунивали над ним злые языки, или же раболепно побаивались, даже пресмыкались, а все же, не сговариваясь, сходились в незаменимости Админа здесь и сейчас, признавая разумным балансом и компромиссом между разными башнями Дворца.
– А теперь прошу меня извинить, судари, – теряя терпение, откланялся Вадим Вадимович, – мне нужно еще немного поработать с файлами у себя, но я всенепременно спущусь к вам попозже. Развлекайтесь! – и по-хозяйски удалился в свои покои на второй этаж.
Удобно рассевшись в своем кабинете в кресле из страусиной кожи и первым делом бросив взгляд на «Ярлык на княжение», он с раздражением и болью в виске отметил, что тот снова заблокирован. Это лишь укрепляло в убеждении, что больше не может быть никаких сомнений в правомерности намерения рвать когти, пока не поздно. Китаезы из центра, чего там говорить, совсем распоясались. Засылают своих желтых шпионов, понимаешь, как не братья навек. Впрочем, для китайской истории век – это миг. Быть может, хваленое братство безнадежно осталось в прошлом, а вековой контракт истек? Откинувшись в кресле и закинув ноги на стол, любовно осматривая убранство, Вадим Вадимович основательно задумался над тем, как на самом деле жалко будет покидать свою неприступную крепость, в особенности кабинет. Тщательно и продуманно обставленный интерьер, вот этот добротный дубовый стол, нефритовые статуэтки на голубом сукне, часы с кукушкой и частушкой, да и прочие греющие душу безделушки… но-но, такова уж воровская доля – нельзя ни к чему привязываться и прикипать всерьез. «Ты знал, что этот день однажды настанет. Так вот…» – вел он беседу словно сам с собою, как бы отстраняясь от неизбежности происходящего, и предоставляя полушариям мозга о чем-нибудь договориться самостоятельно.
Пристально изучая родимый кабинет: масштабируя в сознании кучу мелочей и преобразуя их в воспоминания, как те же фарфоровые фигурки давно уже побежденных врагов, среди которых не хватало лишь одной и самой вожделенной – заклятого друга всей жизни, Платошки Ничехова, минуты на три он сладостно и бездумно завис в пустоте. И только боль в пояснице, оживившая желание зазвать массажистку, заставила зашевелиться и материализоваться обратно. Тут его взор обратился к бархатной занавеси, выписанной совсем недавно из Бергамо, которая теперь слегка колыхалась от мирного летнего ветерка. Блуждающий взгляд упал на две пары ботинок, что торчат из-под нижнего края обновки. Ботинок незнакомых, стоптанных, явно не своих, судя по тем же следам песка на мраморном полу… «Это еще что за…», – только и обронил он, едва успев изумиться страшной догадке, прежде чем выпущенный неизвестным отравленный дротик угодил ему точно в сонную артерию. Тело обмякло, медленно скатилось с кресла на пол, неслышно стукнувшись о персидский ковер. Но настоящим падением Жутина стало то, что даже последней его мыслью был корешок детства Платон: именно на него в предсмертном хрипе погрешил подумать Вадим Вадимович. Незнакомцы, выйдя из укрытия, вполне предумышленно переместили тело в шкап и жестами обозначили дальнейшие действия. Один из них, оставшись в кабинете, выделил в своем звонкофоне галочку напротив миссии «Расстрел» и, немного выждав, активировал протокол «Двойник», после чего отправил куда положено подтверждающий фотоотчет.
«Ромка, ты!? Ты, правда, приехал!»
«Во дает!» – обратилась Юлия к подружке, продолжая: «Я так надеялась, думала-гадала, а вдруг!.. но, если честно, считала, что ты просто выделываешься!» – просияла она. Джульетта была малость навеселе от бокала шампанского после долгого трудового дня и нахлынувших эмоций. «Собирайся, пошли» – сухо, хотя и с нотками радости и удивления от всего увиденного, отвечал Рома. Уж сколько раз он видывал в различных синема, как герои в схожих ситуациях начинают непозволительно медлить, вести себя предельно глупо и неосмотрительно, подолгу собирать сумки или отправляться в душ. Что характерно, почти всегда это заканчивалось для них плачевно. Поэтому единственной его задачей на вечер было как можно скорее «убраться отсюда».