По случаю такого небывалого по дерзости преступления из города срочно выдернули двоих наилучших в своем ремесле – полицмастера первого ранга Дикалиса и частного сыскного Колумбова. Важно отметить, что эти двое до крайности разнились в методах и, разумеется, на дух друг друга не переносили. Разность подходов проявлялась даже в привычках облачения: если Дикалис явился в «Золотое дно» на полном параде и обмундировании, словно годами только и ждал этого дня и случая угодить Самому, то Колумбов же и тут оставался верен знаменитому бичевскому прикиду. И даже в святая святых завалился в затертом до дыр бежевом плаще, длиною чуть ли не по щиколотку. Однако тем вечером, на удивление, они обошлись без фирменных уничижительных колкостей по части изъянов наружности или умственной недостаточности, довольно скоро сойдясь в едином мнении: дело тут темное.
Пока Дикалис составлял конторский протокол: «Убийство – 2 шт.; Орудие убийства – дротик африканский, 2 шт. Вероятно, отравленный (экспертиза покажет); Главные подозреваемые: дворецкий (исчез с места преступления), садовник (исчез с места преступления), горничная (исчезла с места преступления), неустановленное лицо китайской национальности, оно же предположительно, по показаниям потерпевших, «лицо в окне»… Так вот, пока Дикалис работал над формальностями, Колумбов успел распутать и даже закрыть это дело.
– Толик, не для твоего протокола, а между нами, но расследовать тут нечего – себе дороже выйдет. Здесь явно орудовали федералы. Кунгфуистов сняли с постов заранее, по звонку… Абсолютно смертельное убийство – и точка.
Дикалис хоть сперва и заартачился, а вынужден был признать его правоту. Генерала Волгина жалко, разве что. Старик в свое время не слабо подсобил по службе, и вот… «Нда, такой орех нам и впрямь не по зубам», – подытожил он расследование по горячим следам. И даже обнаруженный пятнадцатью минутами позднее в шкапу труп «человека, похожего на Жутина», так и не сдвинул следствие с мертвой точки и сохранил статус-кво.
На экстренном совещании по видеосвязи между решалами Макондово взяло верх мнение, что целесообразно пока умолчать об инциденте, в первую очередь о гибели второго лица города Косолапова. Дабы не омрачать предстоящее празднество, или, скорее, не вызвать слишком уж непомерное народное ликование. Не секрет, что Косолапова в народе откровенно недолюбливали за целый сборник сомнительных изречений. И уж совсем презирали за опустошающие карманы реформы, которые регулярно выдавались за его инициативы и непопулярные, но очень необходимые меры, к которым следует отнестись с пониманием. При этом Жутин Вадим Вадимович всякий раз умудрялся оставаться незапятнанным в белом фраке на пыльном перроне, поскольку он «не мог знать» или его «просто ввели в заблуждение». Как бы то ни было, но вышеописанный убойный журфикс стал заключительным в славной нуворишской истории «Золотого дна».
Юлия, обнявшись на прощание с подругой и обещая обязательно выслать весточку, все же последовала его увещеваниям. Спускаясь к выходу из здания, Роман невольно притормозил и еще раз сосредоточенно прислушался, осмотрелся, ожидая, что уж сейчас-то наверняка грянет вой сирен, лай собак, гул пропеллеров или что-нибудь совершенно непредсказуемое. Отнюдь. Адреналин и непрерывная нервная концентрация требовали поступка и выхода энергии, однако приключение упорно даже не начиналось, порождая смешанное чувство, что слишком уж все хорошо – и это очень хорошо, но так ведь не бывает, а значит что-то тут не то. Неприятность у него возникла разве что одна: ногу жгло от противной почвы – успел захлебнуть мерзкой жижи за борт ботинка. По пути к ладье Юлия без конца щебетала, как она рада, насколько рада, почему рада, однако Роман продолжал держать руку на пульсе и поджидать коварного подвоха. Но подвоха не было. Юлия отчего-то по-прежнему считала, что они немедля отправятся домой, вот только у Романа имелся план потолковей: пересидеть пока у его тетки в Благолепово, а там уж смотреть по обстоятельствам. К тому же перед юбилеем в Макондово ожидались повышенные меры безопасности и усиленное сканирование всего движимого и недвижимого. Юлин порыв ехать домой хоть и нехотя, однако отступил перед железной и аргументированной логикой, да и соскучилась она только по родным, но никак не по самому городу.