19 июля
«Долгожданный пятничный вечер. И пока широкие массы засели по кабакам, кинотеатрам, выстраивая шоппинговые маршруты на уик-энд, я заперся бирюком в своей коморке, чтобы продолжить исследовать природу душевного состояния, именуемого писательством. Тем более что все уже решено: никакую книгу я дописывать не буду. Все погибли, оставшись заперты в воспаленном сознании и оставленном мире. А может, некоторые и спаслись – как знать, зависит от точки зрения и восприятия. Такой вот просто открытый финал получился: если сама жизнь не дает однозначных ответов, чего уж ждать от повести? Каждый писатель, говорят, всю карьеру слагает одно и то же произведение на разные лады – и я в принципе уже сказал все, свои выводы вывел. Большой литературной судьбы у серии про Макондово нет – это давно не новость, не секрет. Анализируя первопричины, что движет авторами к написанию чего-либо: для кого-то это ремесло, кому-то хобби, а кому – попытка нащупать хоть какой-то смысл пребывания здесь. Штука по-прежнему в том, что жизнь человеческая не просто конечна и смертна, а порой и внезапно смертна, потому нужно успеть оставить что-то на память. Есть, должно быть, природная потребность обозначиться, выцарапать наскальную надпись: «Я здесь был». Что не менее важно – отчиститься от скверны, высказаться: я не с этими, не с ними, не вздумайте записывать меня в ряды и отряды конформистского согласного большинства, кому было все равно и ровно. Я же говорил – не громко, невпопад, не туда, а все-таки. Что-то сделано: ничтожно мало, не совсем так, не до конца, а сделано. И в литературе по-прежнему возможно категорически все, в жизни же скрипты и рецепты свелись к выживанию и попыткам сорвать деньжат, чтобы и дальше сколько-нибудь крутиться белкой в колесе круговорота. Вот и Алина Ивановна подкидывает в топку дровишек – денег ей дай вперед, конъюнктура поменялась. Не дам, нету денег. Статус: все сложно. Трудно быть банкротом».
26 июля 19
«Нынешним на редкость ненастным, невыразительным летом, невольно много задумываюсь о природе творчества. Удовольствие? Да. И абсолютно недостижимое, непередаваемое другим. Творческий акт есть небесный секс, сакральное таинство, плодами которого становятся целые миры и их наполнения – очень волнующее, интимное чувство. Голова создателя как антенна приемника, улавливающая импульс вселенной, впитывающая в себя идею, выплескиваемую через созидательный канал. И вот он результат – текст, выстраданный подтекст вечных истин, пропущенных сквозь себя. Совсем не удивительно, что сочинение в итоге наделено определенными личными чертами характера и авторскими представлениями, деталями, проблематикой и т. д. Но это лишь малая часть и внешняя оболочка, многое же остается неясным и самому автору. Что-то получается лучше, чем задумывалось, многое хуже, а все-таки это определенно нечто свое, но только до известной степени. Мне не суждено было познать радость отцовства – если это вообще радость, не знаю. Но колоссальная ответственность примерно понятна. Так и тексты живут уже своей жизнью, в моем случае не особо счастливой – в батю пошли. Рано или поздно опьянение влюбленности проходит, приходит похмелье, бытовуха, разлад, развод. Мои текста – несчастные брошенные дети, судьба их неприметна и незавидна. Но я подлинно счастлив, что они есть, и тоже являются частью Вселенной».
28 июля
«Еще не так давно я вполне искренне огорчался малочисленности читательской аудитории, отсутствию должного интереса, независимых оценок, суждений и прочим глупостям. Все это простительно и уместно для начинающего автора, но никак не законченного. А впрочем, как вспомнишь – это забавное чувство, когда расклеиваешь всюду пеструю афишу, привозишь громоздкую аппаратуру, выкладываешься по полной, а на концерт по факту всегда приходит ровно 4 человека – и не покидает ощущение, что ты обманул, и тебя обманули. Так и здесь: абсолютно добровольно лишаешься различных досугов, сна, спускаешь долгие вечера, чтобы сложить знакомые слова в приличный сюжет и некую композицию. И тишина как в морге. Крайне своевременно за спиной кто-то тактично откашливается, напоминая о присутствии в мире живых – и все же не по себе, грустно, холодно. Но в последнее время что-то во мне вдруг резко перезапустилось, одумалось. Ожидания авторов – это даже не пошлое тщеславие. Скорее это напоминает поведение тех сумасшедших мамаш, которые таскают свое чудо-чадо по всевозможным кружкам и секциям и пытаются всюду пропихнуть, убеждая случайных окружающих, что именно ее дитя самое толковое, красивое, даровитое и т. д. И даже если чадо больное, кривое, безнадежно тупое – уж для мамани-то оно неизбежно остается самым любимым и наилучшим из. Вот и тут: наивно ждать понимания читателей, которые получают лишь иссохший продукт-сухофрукт, наблюдают верхушку айсберга, будучи лишенными возможности участвовать в акте сотворения самого текста: не зная завязок, развилок, родов творчества и радости облегчения. Получается, кайф и смысл творчества в самом процессе, а результаты – побочный продукт, который в полной мере может быть осмыслен и прочувствован лишь самим создателем. Значит, настала пора перестать выкладывать это домашнее порно на всеобщее обозрение и ждать чьей-то похвальбы и доброго совета – ведь нет ничего нелепее, если задуматься всерьез над данным курьезом. Но именно этим, выходит, я и был занят. И только теперь, кажется, я наконец-то свободен и спокоен. А у Макондово, надо признать, выдалось воистину ужасное прошлое, бывшее следствием расшатанного настроения, экспериментов и поисков. Кто знает, куда это заведет? Быть может, солнце еще взойдет и озарит эти края свежими смыслами и эпизодами – но этого мы никому уже не расскажем, оставляя на виду лишь разруху и упадок. Пожалуй, довольно множить Литературный Валовый Продукт скверного качества изделиями и поделками. Хотя, кого я обманываю: за свои фигурки мне совершенно не стыдно».