И, наконец, смолкла. Увы, на расспросы, что за беда, отвечала уклончиво и ничего дельного не поведала. Вся словоохотливость куда-то улетучилась, Варвара переменилась в лице и, сливая вермишель в дуршлаг, деловито засобиралась по делам, оставив Соню в неведении и недоумении.
– Ну, да заболталась я с тобой, пора стиркой заняться. Ты заходи, Софьюшка, если надо чего, не стесняйся.
Беседа с Епанчиной лишь разожгла любопытство и подкинула загадок. Вторничным вечером, вернувшись со смены, Соня заприметила на кухне заседающих Маркела Епанчина и Цехова, и вновь решилась разыграть карту с фигурками и огромной потребностью вернуть их законному владельцу. Неожиданно они охотно подхватили беседу: то ли из настроения угодить ей, то ли Лева им так сильно запомнился, запал.
– Ну, что тут скажешь, – затянул дальнобой Епанчин, – история стара как мир. Многие приезжают в Ленинград за некой красотой, чуть ли не гармонией, а натыкаются на оголенный провод реальности. Пойми, здесь все чувствуется тоньше: небо ниже, ближе, давит на крышу. Вот почему сюда так тянет психопатов всех мастей. Я сам-то всю Рассею исколесил порядком, многое повидал на своем веку. А ничто не переплюнет белые ночи – приезжим башню сносит: а потому что к этому надо с детства привыкать, принимать как данность. Так что помимо весенних и осенних обострений, у нас тут еще и летние случаются. Ну а зима – вообще мрак. Тебе, кстати, тоже нужно быть к этому готовой. Ты сама-то с саратовщины, я так понял? Ну, у нас тут все немного пожестче, вот увидишь. Это город не слабонервных и впечатлительных, ты же не из таких?
Соня отвечала неопределенно: сомнительно-утвердительно. А Епанчин представал не так прост, каким казался на первый взгляд. Цехов пытался было вставить в разговор свои коронные «ты че, млян», но был бесцеремонно прерван. Маркел напористо проталкивал свой крепкий монолог:
– Что касаемо Льва нашего, то он тут реально всех достал! Ваше поколение особенно богато на таких вот, извини, полуидиотов. Вроде с виду приличные люди, образования там всякие высшие, понимаешь, а вот все равно идеализм на грани идиотизма так и лезет! Вот Лева нам какую тему все задвигал: дескать, и земли у нас немерено пустующей, деревни пачками вымирают, и ресурсов всяких, сколько хочешь, а мы, скоты, теснимся по разным норам, муравейникам. Нет бы каждой семье по дому с изумрудной лужайкой, фонтанчиком, и прочие благоглупости. Так-то оно так, но время же нужно! Терпеть и работать, верить и терпеть – вот наша религия! Чтобы обустроить Россию в условиях вражьих происков – это много времени еще уйдет… но мы никуда не спешим. И, понимаешь, чтоб не сунулись к нам опять! Поэтому армия и боеголовки превыше всего, чтоб боялись и знали, что жахнем-бахнем, рука не дрогнет! Терпения вот нет у молодежи! Все и сразу им подавай, а работать никто не хочет – вот откуда все напасти-то.
И хотя Софья была весьма далека от мира большой политики, тут и она уловила известную лажу и знакомые нотки, высмеиваемые Львом в своей рукописи. Не исключено, что Маркел даже послужил одним из прототипов в «Дуновении».
В целом же: Епанчин и Цехов по итогам беседы в выводах серьезно разминулись, раздавая Льву самые взаимоисключающие характеристики – то он скромный, то борзый, то интеллигентный, то вспыльчивый, словно бы говорили о двух разных людях. С их слов никак нельзя было сложить даже приблизительный психологический портрет. В одном лишь они сходились вполне: Лева, мол – нормальный парень был, но в политике и делах государственных ничегошеньки не шарил, повелся то ли западные, то ли на восточные гранты. Вот и кранты, допрыгался – и поделом, другим наука будет! Однако опять же так и не приоткрыли завесу тайны, в чем это выражается и что имеется в виду.
Тем же вечером, когда Соне все же удалось вырваться из веселой компании в свою комнату, все улеглось, а она только улеглась, переодевшись в ночную сорочку, как в дверь настойчиво, тревожно постучали. На пороге со свечкой застыла сама Алина Ивановна: – «Тук-тук, можно войти на минутку?» – «Да, пожалуйста» – «Мне тут сорока на хвосте принесла, что ты наводишь справку о прошлом жильце? Вот тебе мой добрый совет: оставь это дело, милочка». Здесь ее голос огрубел и приобрел угрожающие нотки: «милиция у нас тут уже бывала, порядок навела, не переживай – не твоя забота. Я ясно выражаюсь?»
– Да-да, Алина Ивановна, спасибо, все ясно-понятно – потупив взор, отвязалась Соня.