«А тебе ли не похуй?», – думаю я, но вслух говорю:
– Пойдёт.
А сам думаю, проспалась ли она после вчерашнего бухича и свалил ли с хаты очередной муЩинка. Мне-то до пизды на этих вечных залётных пришельцев, а вот мелкий волнуется. Уроки делать не может, неуютно ему. А он в началке ещё, а значит, что на уроки пока не подзабил, и мне бы хотелось, чтобы так продолжалось, как можно дольше.
Старший наш в то время упёздохал в столицу учиться, поэтому порядок в доме вроде как мне надо было поддерживать. На дом, на порядок, на матуху мне было насрать, но вот мелкий-то красавчик тот ещё. Ради него можно было и постараться.
У Килого затрезвонила мобила. В то время были ещё те раскладушки с полифонией. Охуенные телефоны, не то, что это гавно с яблоками сейчас и пластмассовая поебота от их азиатских конкурентов.
Где-то спиздил, подумал я. Скоро загонит барыге за коробок, как пить дать.
– Аллё? – раскрыл он неумело трубу. – В парке я. Ага. Где обычно.
Он кладёт трубку, а я вопросительно смотрю на него. Не то, чтобы мне так уединение с Килым было необходимо, но, учитывая, что шобить я собирался в первый раз в жизни, у меня азарт смешивался с волнением.
– Подруга моя присоединится, – поясняет. – Мы ваще с ней курнуть договаривались, но я думаю, дай тебя тоже угощу.
– Кто она?
– Олька Грунь.
У меня, видимо, челюсть немного улепётывать начала, потому что он поспешил пояснить:
– Да нормально всё. Её батёк ничё не знает, она для себя так чисто без палева курит. Она бабло подгоняет, а я на него пробиваюсь. Проверенная девка.
Поясняю для тех, кто не в курсах. Есть у нас на районе богатенький, коррумпированный от глотки до сфинктера прокурор Грунь. Ну, не совсем на районе, негоже баринам рядом с чернью проживать, но неподалёку. И есть у него дочурка – Ольга. Вся такая чистенькая, порядочная со стороны, а на деле та ещё штучка, как жизнь показала. Ух мы с ней дизилили потом! Но обо всём по порядку.
Заводит меня Килый куда-то в ебеня, мы пару раз прыгаем через какие-то речушки, и оказываемся укрыты деревьями от всего человечества. Дорожек парка отсюда в помине не видно, а уж нас с них и тем более. Килый присаживается на корты и достаёт свёрнутый в квадрат лист бумаги и разворачивает его. Я сажусь рядом и смотрю, чё он мутит. А он в это время шурудит травой, достаёт сигу, высыпает из неё туда табак, перемешивает, чего-то выкидывает, а что-то оставляет. Потом суёт руку в какую-то нору под корнями дерева, что повидало немало, судя по его виду, и вытаскивает нижнюю половину пятилитровки. Потом снова тянется и достаёт верх двухлитровой бутылки. Видал я такие булики. И просто за гаражами натыкался и даже наблюдал, как наркоши типа Килого хуярили их в соседнем дворе. Хуярили в обоих смыслах – и изготавливали и пользовались ими.
Килый вылил из пятилитровки воду. Я чуть там стон облегчения не издал. Я уж боялся, что он оставит ту, что в ней была, а там пиздос – будто со всех болот области по ложке взяли и туда стряхнули. Не удивлюсь, если там кто-то жил уже, кто-то мерзкий и с хуетой этой светящейся перед носом, как со дна Марианской впадины.
Послышались шаги и хруст веток. Я нервно оглянулся. Салагой тогда был ещё. Сейчас даже мусоров подтягиваю присесть кайфануть со мной, а тогда вот дёрнулся. Но в своё оправдание скажу, что даже такой конченный нарк, как Килый, нахмурился и смотрел в сторону звука, пока из-за веток не появилась Оля Грунь с пакетами в руках.
– Привет, Кирилл! – звонко так говорит.
Я охуел. У Килого-то, оказывается, имя есть человеческое. Вопрос только в том, нахуя оно ему? Но да ладно.
– Здорово, Олька, – отвечает Кил и подставляет ей ведро какое-то разбитое в щепки перевёрнутое, чтобы присела.
Джентельмен хуев.
Она села не сразу, а сначала взяла меня пальчиками за щёку и слегка потрепала:
– А это кто у нас тут такой малой и симпатишный?
Ебанутая, но приятно. Её уже взопревшая грудь, облачённая по бокам в спадающие светлые волосы, потряхивалась синхронно с моей щекой прямо перед моим лицом. Я ей даже позволил себя «малым» безнаказанно назвать. Сама будто выросла! Она, конечно, со своей шикарной грудью, томным взглядом и упругой попкой скороспелка что надо, но я-то от пацанов с района знаю, что ей лет пятнадцать самой. Но расцвела она на пятёрку, а я на три года младше, да и не оперившийся, так что вполне ей мелким кажусь. Лады, пока простительно. Следует сказать, что я ей за всё отомстил, когда подрос. Стонала она, будь здоров и даже остановиться просила. Можете быть спокойны, я не остановился, пока она чуть не отъехала от удовольствия, после чего спустил на её довольное, разомлевшее, благодарное лицо.