Неосознанно я упала перед Ермоловым на колени.
— Прости меня, — полушёпотом произнесла я.
Эти слова для меня были наполнены глубочайшим смыслом. Я не думаю, что стоит произносить что-то ещё или пытаться ещё раз объяснить своё поведение. В этом не было необходимости. Я хотела лишь прощения…
— Прости, — это слово как навязчивая идея звучало в моей голове, а я без конца произносила и произносила его.
Эмоции и сожаление внутри вновь зашкаливали. Я вновь не сдержалась и поддалась слезам. Моя голова склонялась всё ниже и ниже. В какой-то момент я коснулась пола. Поза молящегося чётко отражала смысл сего действия. Я вымаливала у Димы прощение и готова была стоять так бесконечно долго…
Состояние безысходности и общего отчаяния накрыло меня с головой. Я обхватила себя руками, рыдала и раскачивалась взад вперёд продолжая находиться Вт прежней позе. Бесконечно повторяя "прости, прости, прости… ", я впала в некий транс и уже не контролировала себя. Чувство стыда и вины перед мужем в тот момент достигло пика и затмило всё остальное… Я больше не замечала ничего вокруг, весь мир сжался до размеров моего отчаяния…
Тёплые дрожащие руки взяли меня за плечи и приподняли тело. Я продолжала повторять "прости" и даже не сразу заметила это. Ермолов взял моё лицо в свои ладони и начал ласково поглаживать щеки, вытирая слезы. Его прикосновения потихоньку вытаскивали меня в реальность и приводили в чувство. Я замолчала также неожиданно, как и упала на колени.
Наши взгляды пересеклись. Я видела слезы в глазах мужа. Несколько капель уже стекали по его щекам, застревая в трехдневной щетине. Эта картина заставила моё сердце сжаться ещё сильнее. Ермолова сложно назвать нытиком или плаксой. Он всегда был сильным, позволяя нежность лишь по отношению к самым близким и родным. С подчинёнными и коллегами его поведение решительно менялось, включался режим босса и стального шефа. Сейчас, видя до какого состояния довела его, мне вдруг стало понятно насколько сильную боль я причинила ему. От осознания мне самой стало ещё больнее и ещё паршивее. Хотя казалось бы дальше уже некуда…
— Дура, — шёпотом произнёс Ермолов, продолжая гладить моё лицо и не отводя взгляд.
— Прости, — вновь повторила я. Буду говорить это, пока муж не простит меня…
— Ты хоть представляешь, насколько сильно, я люблю тебя? — охрипшим голосом произнёс Ермолов.
Я отрицательно качнула головой. Ведь мне действительно было не ясно, как он ещё не убил меня поле всего этого, после всего дерьма, что я принесла в его жизнь…
— Ты — вся моя жизнь, я никого и никогда больше так не смогу любить, — голос Димы дрожал, а солёные капли продолжали стекать по щекам.
Сердце выпрыгивали из груди, дышать становилось всё сложнее и сложнее от волнения и желания кинуться в объятия мужа, забыв обо всё на свете. Но я не знала, могу ли теперь это себе позволить. Моя ладонь очень медленно и аккуратно прислонилась к лицу Ермолова. Он не отстранился, что несомненно радовало и внушало надежду. Я трепетно вытерла очередную слезинку, не дав ей скатиться вниз. Кожа ладони чувствовала, как мелкая дрожь пробивает всё тело мужа, как он буквально горит изнутри… Я не знала, что ещё могу сказать ему. Поэтому просто слушала и жадно впитывала каждое его слово.
— Я не смогу без тебя. Я просто сдохну, как паршивая собака, если позволю тебе уйти…
Дима продолжал говорить, а я… я осторожно подползла к нему ближе, точнее, максимально близко. Наши лица и тела теперь располагались в нескольких сантиметрах друг от друга. Ещё никогда меня так не манили губы мужа, ещё никогда меня так не тянуло к нему, как сейчас. Сердце билось настойки сильно, что его удары в висках мешали слышать. Я уже не дышала, а хватала ртом воздух словно рыба, выброшенная на берег.
Больше не было сил сдерживаться. Я сократила расстояние между нами до нуля и накрыла губы мужа своими. Дрожь пробила нас обоих. Словно разряд тока прошёл по телу от макушки до пяток, оставляя след из мурашек внутри. Муж не отстранился, но и не ответил на поцелуй. Я не собиралась сдаваться и продолжала углублять поцелуй. Руками накрыла шею мужа и ещё сильнее притянула его к себе. Было страшно получить отказ, я боялась, что Ермолов оттолкнет меня и не ответит…
Но он сдался быстро. Его губы раскрылись и принялись терзать мои. Язык уже по-хозяйски ласкал мой рот и лишь усиливал наслаждение. Руки мужа обвили меня за спиной и крепко держат, не давая даже пошевелиться…
Глава 20
— Больше не позволю тебе скучать, — сгребая меня в очередной раз в охапку и нежно целуя в лоб, произнёс Ермолов.
Мы лежали на полу и пытались отдышаться. Наше примирение выдалось весьма бурным. Разгоряченные и наполовину раздетые, мы восстанавливали силы и наслаждались теплом тел друг друга. Прикосновение его кожи к моей дарило невероятное наслаждение. Объятия мужа успокаивали и дарили долгожданное умиротворение.
— Как же ты собираешься это сделать интересно? — с улыбкой на лице спросила я подняв голову и заглянув мужу в глаза.
Я сразу заметила игривые огоньки в них и ещё больше заинтересовалась…
— Скоро узнаешь, — ехидный смешок из уст Ермолова умилял меня.
Сейчас, когда всё тайное стало явным, когда я могла больше ничего не скрывать от него, мне стало невероятно легко на душе. Груз свалился с плечь и больше не давил на меня. Я, наконец, могла вздохнуть свободно и больше ничего не бояться…
****
Спустя пару месяцев после нашего страстного примирения в квартире, я могла сказать, что теперь абсолютно счастлива.
Нам пришлось еще много и усердно работать над отношениями и восстановление доверия друг к другу. Мы отлично справлялись по мнению нашего семейного психолога. Записаться на терапию было моей идеей, о которой я ни разу не пожалела. Открываться и выворачивать душу наизнанку напрямую в лицо мужу мне по-прежнему было сложно. Словно незримый барьер вставал между мной и моим языком. В голове я могла чётко и структурировано изложить свои мысли, а когда открывала рот, то произносила совершенно не то, что хотела. На сеансах психотерапии мне становилось легче. Мой язык не так сильно заплетался, а мысли не пытались. Я могла открыться мужу и хотя бы попытаться донести до него причину своего поведения в прошлом. Я не пыталась оправдаться, просто хотела, чтобы ему стали более менее понятны мои мысли и решения в тот момент.
Ермолов, к моему удивлению, тоже выкладывался по полной. Он без стеснения рассказывал о своих мыслях и чувствах на каждом этапе наших отношений. С каждым разом я всё больше удивлялась и не могла поверить в то, как сильно он любил меня всё это время. Психолог помогал мне справиться с чувством вины, неизменно возникающим на каждом приеме. Ермолову же прорабатывали и гасили чувство обиды и предательства.
Дима никогда не бросал слова на ветер. Спустя некоторое время я поняла, что означало его "больше не дам тебе скучать". Две полоски на тесте разделили мою жизнь на до и после. Всё остальное просто померкло в сравнении с чувством, что у нас скоро появиться малыш. Ребёнок мгновенно занял первое место по степени важности в нашей жизни. Все девять месяцев Ермолов носил меня на руках и сдувал пылинки еще сильнее, чем прежде. Если бы я дала ему зелёный свет, то он бы вообще запретил мне вставать с постели и кормил бы меня с ложечки. Но я всё же смогла объяснить, что беременность не болезнь и мне необходимо двигаться. Более того я способна самостоятельно приготовить себе еду, помыться и переодеться.
Наше общее счастье в моём животе росло с каждым днём. Мы с нетерпением ждали появления нашего сокровища, нашего смысла жизни…